Отец елизаветы федоровны. История Елиcаветы Феоровны Романовой. Основательница Марфо-Мариинской обители

Елизавета Федоровна и Сергей Александрович Романовы

Принято считать, что великая княгиня и великий князь состояли в «белом браке» (т. е. жили как брат с сестрой). Это неправда: они мечтали о детях, особенно Сергей Александрович. Принято считать, что Елизавета Федоровна была кротким и тихим ангелом. И это неправда. Ее волевой характер и деловые качества давали о себе знать с детства. Говорили, что великий князь порочен и имеет нетрадиционные наклонности, - снова неправда. Даже всесильная английская разведка не нашла в его поведении ничего более «предосудительного», чем чрезмерная религиозность.

Сегодня личность великого князя Сергея Александровича Романова или остается в тени его великой жены - преподобномученицы Елизаветы Федоровны, или опошляется - как, например, в фильме «Статский советник», где генерал-губернатор Москвы предстает очень неприятным типом. А между тем во многом именно благодаря великому князю Елизавета Федоровна стала той, какой мы ее знаем: «великой Матушкой», «ангелом-хранителем Москвы».

Оклеветанный при жизни, почти позабытый после смерти, Сергей Александрович заслуживает того, чтобы быть открытым заново. Человек, усилиями которого появилась Русская Палестина, а Москва стала образцовым городом; человек, всю жизнь несший крест неизлечимой болезни и крест бесконечной клеветы; и христианин, который причащался до трех раз в неделю - при всеобщей практике делать это раз в год на Пасху, для которого вера во Христа была стержнем жизни. «Дай мне Бог быть достойной водительства такого супруга, как Сергий», - писала Елизавета Федоровна после его убийства…

Об истории великой любви Елизаветы Федоровны и Сергея Александровича, а также об истории лжи о них - наш рассказ.

Имя великого князя Сергея Александровича Романова произносится сегодня, как правило, только в связи с именем его жены, преподобномученицы Елизаветы Федоровны. Она действительно была выдающейся женщиной с необыкновенной судьбой, но князь Сергей, оставшийся в ее тени, оказывается, как раз играл в этой семье первую скрипку. Их брак не раз пытались очернить, назвать безжизненным или фиктивным, в конце концов, несчастным, или, наоборот, идеализировали. Но эти попытки неубедительны. После гибели мужа Елизавета Федоровна сожгла свои дневники, но сохранились дневники и письма Сергея Александровича, они и позволяют нам заглянуть в жизнь этой исключительной семьи, тщательно оберегаемую от посторонних взглядов.

Не такая простая невеста

Решение о женитьбе было принято в нелегкое для великого князя Сергея Александровича время: летом 1880 года скончалась его мать, Мария Александровна, которую он обожал, а меньше чем через год, бомба народовольца Игнатия Гриневицкого оборвала жизнь его отца, императора Александра II. Пришло время ему вспомнить слова воспитательницы, фрейлины Анны Тютчевой, которая писала молодому князю: «По вашей натуре Вам надо быть женатым, Вы страдаете в одиночестве». У Сергея Александровича действительно было несчастное свойство углубляться в себя, заниматься самоедством. Ему нужен был близкий человек… И он такого человека нашел.

Великий князь Сергей Александрович. 1861

1884 год. Элла - одна из красивейших невест Европы. Сергей - один из самых завидных женихов, пятый сын императора Александра II Освободителя. Судя по дневникам, впервые они встретились, когда великая герцогиня Гессенская и Рейнская Алиса-Мод-Мэри, супруга Людвига IV, была на последних месяцах беременности будущей супругой великого князя. Сохранилась фотография, где она сидит вместе с заехавшей в Дармштадт российской императрицей Марией Александровной и ее семилетним сыном Сергеем. Когда российское венценосное семейство возвращалось в Россию из своего путешествия по Европе, они снова заехали к родственникам в Дармштадт, и маленькому великому князю позволили присутствовать при купании новорожденной Эллы - его будущей жены.

Почему Сергей сделал выбор именно в пользу Елизаветы, ускользнуло от внимания его родных и воспитателей. Но выбор был сделан! И хотя Элла и Сергей оба испытывали сомнения, в конце концов, в 1883 году миру было объявлено об их помолвке. «Я дал своё согласие не колеблясь, - сказал тогда отец Эллы, великий герцог Людвиг IV. - Я знаю Сергея с детского возраста; вижу его милые, приятные манеры и уверен, что он сделает мою дочь счастливой».

Сын российского императора взял в жены провинциальную немецкую герцогиню! Вот привычный взгляд на эту блестящую пару - и тоже миф. Не так просты были Дармштадтские герцогини. Елизавета и Александра (ставшая последней российской императрицей) - родные внучки по матери королевы Виктории, с 18 лет и до кончины в старости - бессменной правительницы Великобритании (императрицы Индии с 1876 года!), человека строгой морали и железной хватки, при которой Британия достигла своего расцвета. Официальный титул Елизаветы Федоровны, перешедший всем гессенским принцессам, - герцогиня Великобританская и Рейнская: они принадлежали, ни больше ни меньше, к роду, правившему на тот момент третьей частью суши. И этот титул - по всем правилам этикета - унаследовали от матери, императрицы Александры Федоровны дочери последнего российского императора Николая II.

Таким образом, с британской короной Романовы породнились благодаря Алисе Гессенской - как и ее мать Виктория, необыкновенно сильной женщине: выйдя замуж за немецкого герцога, Алиса вынуждена была столкнуться с привередливостью немцев, не очень охотно принимавших английскую принцессу. Тем не менее, однажды она на протяжении девяти месяцев возглавляла парламент; развернула широкую благотворительную деятельность - основанные ею богадельни действуют в Германии по сей день. Ее хватку унаследовала и Элла, и впоследствии ее характер даст о себе знать.

А пока Елизавета Дармштадтская, хоть и чрезвычайно благородная и образованная, но несколько ветреная и впечатлительная молодая особа, обсуждает магазины и красивые безделушки. Подготовка к их с Сергеем Александровичем свадьбе держалась в строжайшей тайне, и вот летом 1884 года девятнадцатилетняя гессенская принцесса прибыла в украшенном цветами поезде в столицу Российской империи.

«Он часто относился к ней, как школьный учитель…»

Принцесса Гессенская и Великобританская Элла. Начало 1870-х гг.

На публике Елизавета Федоровна и Сергей Александрович были, в первую очередь, высокопоставленными особами, возглавляли общества и комитеты, а их человеческие отношения, их взаимная любовь и привязанность держались в тайне. Сергей Александрович прилагал все усилия к тому, чтобы внутренняя жизнь семьи не становилась достоянием общественности: у него было множество недоброжелателей. Из писем мы знаем больше, чем могли знать современники Романовых.

«Он рассказывал мне о своей жене, восхищался ей, хвалил ее. Он ежечасно благодарит Бога за свое счастье», - вспоминает князь Константин Константинович, его родственник и близкий друг. Великий князь действительно обожал свою жену - он любил дарить ей необыкновенные драгоценности, делать ей маленькие подарки по поводу и без. Обходясь с ней временами строго, в ее отсутствие он не мог нахвалиться Елизаветой. Как вспоминает одна из его племянниц (в будущем - королева Румынии Мария), «дядя часто был резок с ней, как и со всеми другими, но поклонялся ее красоте. Он часто относился к ней, как школьный учитель. Я видела восхитительную краску стыда, которая заливала ее лицо, когда он бранил ее. „Но, Серж…“ - восклицала она тогда, и выражение ее лица было подобно лицу ученицы, уличенной в какой-нибудь ошибке».

«Я чувствовала, как Сергей желал этого момента; и я знала много раз, что он страдал от этого. Он был настоящим ангелом доброты. Как часто он мог бы, коснувшись моего сердца привести меня к перемене религии, чтобы сделать себя счастливым; и никогда, никогда он не жаловался… Пусть люди кричат обо мне, но только никогда не говори и слова против моего Сергея. Стань на его сторону перед ними и скажи им, что я обожаю его, а также и мою новую страну и что таким образом научилась любить и их религию…»
Из письма Елизаветы Федоровны брату Эрнесту о перемене религии

Вопреки распускаемым тогда слухам, это был по-настоящему счастливый брак. В день десятилетия супружеской жизни, которое пришлось на разгар Русско-японской войны, князь записал в дневнике: «С утра я в церкви, жена - на складе*. Господи, за что мне такое счастье?» (Склад пожертвований в пользу воинов, организованный при содействии Елизаветы Федоровны: там шили одежду, заготавливали бинты, собирали посылки, формировали походные церкви. - Ред.)

Их жизнь действительно была служением с максимальной отдачей всех сил и способностей, но об этом мы еще успеем сказать.

Что же она? В письме к брату Эрнесту Элла называет мужа «настоящим ангелом доброты».

Великий князь стал во многом учителем своей супруги, очень мягким и ненавязчивым. Будучи на 7 лет старше, он действительно в большой степени занимается ее образованием, учит русскому языку и культуре, знакомит с Парижем, показывает ей Италию и берет ее в поездку на Святую землю. И, судя по дневникам, великий князь не переставал молиться, надеясь, что когда-нибудь жена разделит с ним главное в его жизни - его веру и Таинства Православной Церкви, к которой он принадлежал всей душой.

«После 7 долгих лет счастливой нашей супружеской жизни мы должны начать совершенно новую жизнь и оставить нашу уютную семейную жизнь в городе. Мы должны будем так много сделать для людей там, и в действительности мы будем там играть роль правящего князя, что будет очень трудным для нас, так как вместо того, чтобы играть такую роль, мы горим желанием вести тихую личную жизнь».
Из письма Елизаветы Федоровны отцу, великому герцогу Гессенскому, о назначении супруга на пост генерал-губернатора Москвы

Необыкновенная религиозность - черта, отличавшая великого князя с детства. Когда семилетнего Сергея привезли в Москву и спросили: чего бы тебе хотелось? - он ответил, что самое его заветное желание - попасть на архиерейскую службу в Успенский собор Кремля.

Впоследствии, когда взрослым молодым человеком он встречался во время поездки по Италии с Папой Римским Львом XIII, тот поражался знанию великим князем церковной истории - и даже велел поднять архивы, чтобы проверить озвученные Сергеем Александровичем факты. Записи в его дневниках всегда начинались и заканчивались словами: «Господи, помилуй», «Господи, благослови». Он сам решал, чтó из церковной утвари следует привезти на освящение храма святой Марии Магдалины в Гефсимании (тоже его детище) - блестяще зная как богослужение, так и всю его атрибутику! И, кстати, Сергей Александрович был первым и единственным из великих князей дома Романовых, кто за свою жизнь трижды совершил паломничество на Святую землю. Причем первое отважился проделать через Бейрут, что было крайне трудно и далеко не безопасно. А во второе взял с собой жену, в то время еще протестанку…

«Быть одной веры с супругом – правильно»

В их родовом имении Ильинском, где Сергей Александрович и Елизавета Федоровна провели счастливейшие дни своей жизни, начиная с медового месяца, сохранился храм, теперь он снова действует. По преданию, именно здесь присутствовала на своем первом православном богослужении тогда еще протестантка Элла.

Елизавете Федоровне по статусу было необязательно менять вероисповедание. Пройдет 7 лет после замужества, прежде чем она напишет: «Мое сердце принадлежит Православию». Злые языки говорили, что к принятию новой веры Елизавету Федоровну активно подталкивал ее супруг, под чьим безусловным влиянием она находилась всегда. Но, как писала отцу сама великая княгиня, муж «никогда не старался принудить меня никакими средствами, предоставляя все это совершенно одной моей совести». Все, что он делал, - мягко и деликатно знакомил ее со своей верой. И сама княгиня очень серьезно подошла к этому вопросу, изучая Православие, присматриваясь к нему очень внимательно.

Приняв, наконец, решение, Элла первым делом пишет своей влиятельной бабушке королеве Виктории - они всегда были в добрых отношениях. Мудрая бабушка отвечает: «Быть со своим супругом одной веры - это правильно». Совсем не столь благосклонно принял решение Елизаветы Федоровны ее отец, хотя трудно придумать более ласковый и тактичный тон и более искренние слова, какими Элла умоляла «дорогого Папу» о благословении на решение перейти в Православие:

«…Я все время думала и читала и молилась Богу - указать мне правильный путь, и пришла к заключению, что только в этой религии я могу найти всю настоящую и сильную веру в Бога, которую человек должен иметь, чтобы быть хорошим христианином. Это было бы грехом оставаться так, как я теперь - принадлежать к одной Церкви по форме и для внешнего мира, а внутри себя молиться и верить так, как и мой муж ‹…› Я так сильно желаю на Пасху причаститься Св. Тайн вместе с моим мужем…»

Герцог Людвиг IV не ответил дочери, но против своей совести она пойти не смогла, хотя признавалась: «Я знаю, что будет много неприятных моментов, так как никто не поймет этого шага». Так, к неописуемому счастью супруга, пришел день, когда они смогли вместе причаститься. И третье, последнее в его жизни, путешествие на Святую землю уже совершили вместе - во всех смыслах.

90 обществ Великого Князя

Великий князь был одним из инициаторов создания и до самой гибели - председателем Императорского Православного Палестинского общества, без которого сегодня невозможно представить себе историю русского паломничества на Святую землю! Став во главе Общества в 1880-х годах, он умудрился открыть в Палестине 8 подворий Русской Православной Церкви, 100 школ, где арабских детей обучали русскому языку и знакомили с Православием, построить в честь матери храм Марии Магдалины - вот неполный перечень его дел, причем осуществлялось все это довольно тонко и хитро. Так, иногда князь выделял деньги на строительство, не дожидаясь оформления разрешительной документации, так или иначе обходил множество препятствий. Существует даже предположение, что его назначение в 1891 году генерал-губернатором Москвы - хитроумная политическая интрига, придуманная разведками недовольных Англии и Франции, - кому понравится «хозяйничание» России на территории их колоний? - и имевшая своей целью отстранение князя от дел на Святой земле. Как бы то ни было, расчеты эти не оправдались: князь, кажется, только удвоил свои усилия!

Трудно представить, насколько деятельными людьми были супруги, сколько они успели сделать за свою, в общем, недолгую жизнь! Он возглавлял или был попечителем около 90 обществ, комитетов и других организаций, причем находил время принимать участие в жизни каждого из них. Вот лишь некоторые: Московское архитектурное общество, Дамское попечительство о бедных в Москве, Московское филармоническое общество, Комитет по устройству при Московском университете Музея изящных искусств имени императора Александра III, Московское археологическое общество. Он состоял почетным членом Академии наук, Академии художеств, Общества художников исторической живописи, Московского и Петербургского университетов, Общества сельского хозяйства, Общества любителей естествознания, Русского музыкального общества, Археологического музея в Константинополе и Исторического музея в Москве, Московской духовной академии, Православного миссионерского общества, Отдела распространения духовно-нравственных книг.

С 1896 года Сергей Александрович - командующий Московским военным округом. Он же - председатель Императорского Российского Исторического музея. По его инициативе был создан Музей изобразительных искусств на Волхонке - в основу его экспозиции великий князь заложил шесть собственных коллекций.

«Отчего я всегда чувствую глубоко? Отчего я не таков, как все другие, не весел, как все? Я до глупости углубляюсь во все и вижу иначе - мне самому совестно, что я до того старообразен и не могу быть, как вся „золотая молодежь“, весел и беспечен».
Из дневника великого князя Сергея Александровича

Став в 1891 году генерал-губернатором Москвы - а это означало попечение не только о Москве, но и о десяти прилегающих к ней губерниях - он развернул невероятную деятельность, задавшись целью сделать город равным европейским столицам. Москва при нем стала образцовой: чистая, аккуратная брусчатка, городовые, выставленные в зоне видимости друг друга, все коммунальные службы работают идеально, порядок везде и во всем. При нем налажено электрическое освещение улиц - построена центральная городская электростанция, возведен ГУМ, отреставрированы башни Кремля, построено новое здание Консерватории; при нем по первопрестольной стал ходить первый трамвай, открылся первый общедоступный театр, а центр города был приведен в идеальный порядок.

Благотворительность, которой занимались Сергей Александрович и Елизавета Федоровна, не была ни показной, ни поверхностной. «Правитель должен быть благословением своего народа», - часто повторял отец Эллы, и он сам, и его жена, Алиса Гессенская, этому принципу старались следовать. Их дети с малолетства были приучены помогать людям, невзирая на ранги - к примеру, каждую неделю ходили в больницу, где дарили цветы тяжелобольным, ободряли их. Это вошло в их кровь и плоть, точно так же воспитывали своих детей Романовы.

Даже отдыхая в своем подмосковном имении Ильинском, Сергей Александрович и Елизавета Федоровна продолжали принимать просьбы о помощи, об устройстве на работу, о пожертвовании на воспитание сирот - все это сохранилось в переписке управляющего двором великого князя с разными людьми. Однажды пришло письмо от девушек-наборщиц частной типографии, осмелившихся просить позволить им спеть на Литургии в Ильинском в присутствии великого князя и княгини. И эта просьба была исполнена.

В 1893 году, когда в Центральной России бушевала холера, в Ильинском открылся временный медпункт, где осматривали и при необходимости срочно оперировали всех нуждающихся в помощи, где крестьяне могли остаться в специальной «избе для изоляции» - как в стационаре. Медпункт просуществовал с июля по октябрь. Это - классический пример того служения, которым всю жизнь занимались супруги.

«Белый брак», которого не было

Супруги великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна. 1884 Сергей Александрович и Елизавета Федоровна в год свадьбы. Вопреки распространенному мнению, они не жили в т. н. «белом браке»: великий князь мечтал о детях. «Должно быть, не суждено нам иметь полного счастья на земле, - писал он своему брату Павлу. - Если б я имел бы детей, то мне кажется, для меня был бы рай на нашей планете, но Господь именно этого не хочет - Его пути неисповедимы!»

«Как бы я хотел иметь детей! Для меня не было бы большего рая на земле, будь у меня собственные дети», - пишет в письмах Сергей Александрович. Сохранилось письмо императора Александра III жене, императрице Марии Федоровне, где он пишет: «Как жаль, что Элла и Сергей не могут иметь детей». «Из всех дядьев мы более всего боялись дядю Сергея, но, несмотря на это, он был нашим фаворитом, - вспоминает в дневниках племянница князя Мария. - Он был строг, держал нас в благоговейном страхе, но он любил детей… Если имел возможность, приходил, чтобы проследить за купанием детей, укрыть одеялом и поцеловать на ночь…»

Великому князю было дано воспитать детей - но не своих, а брата Павла, после трагической гибели при преждевременных родах его жены, греческой принцессы Александры Георгиевны. Непосредственными свидетелями шестидневной агонии несчастной женщины были хозяева имения Сергей и Елизавета. Убитый горем Павел Александрович несколько месяцев после трагедии был не в состоянии ухаживать за своими детьми - малолетней Марией и новорожденным Дмитрием, и эту заботу целиком и полностью взял на себя великий князь Сергей Александрович. Он отменил все планы и поездки и остался в Ильинском, участвовал в купании новорожденного - который, кстати, и выжить-то не должен был по единогласному мнению врачей, - сам обкладывал его ватой, не спал ночами, заботясь о маленьком князе. Интересно, что в дневник Сергей Александрович записывал все важные события из жизни своего подопечного: первый прорезавшийся зуб, первое слово, первый шаг. А после того как брат Павел вопреки воле императора вступил в брак с женщиной, не принадлежавшей к аристократическому роду, и был изгнан из России, его детей, Дмитрия и Марию, окончательно взяли на попечение Сергей и Елизавета.

Почему Господь не дал супругам собственных детей - Его тайна. Исследователи предполагают, что бездетность великокняжеской пары могла быть следствием тяжелой болезни Сергея, которую он тщательно скрывал от окружающих. Это еще одна малоизвестная страница жизни князя, которая совершенно меняет привычные для многих представления о нем.

Зачем ему корсет?

Холодность характера, замкнутость, закрытость - обычный список обвинений против великого князя.

К этому еще добавляют: гордец! - из-за его чересчур прямой осанки, придававшей ему надменный вид. Если бы знали обвинители князя, что «виновник» гордой осанки - корсет, которым он вынужден был поддерживать свой позвоночник всю свою жизнь. Князь был тяжело и неизлечимо болен, как и его мать, как и его брат Николай Александрович, который должен был стать российским императором, но скончался от страшного недуга. Свой диагноз - костный туберкулез, приводящий к дисфункции всех суставов, - великий князь Сергей Александрович умел от всех скрывать. Только жена знала, чего это ему стоит.

«Сергей очень страдает. Ему снова нездоровится. Очень нужны соли, горячие ванны, без них он не может обходиться», - пишет Елизавета близким родственникам. «Вместо того чтобы отправиться на прием, великий князь принимал ванну», - ёрничала газета «Московские ведомости» уже в предреволюционное время. Горячая ванна - чуть ли единственное средство, снимающее боли (суставные, зубные), которые мучили Сергея Александровича. Он не мог ездить верхом, не мог обходиться без корсета. В Ильинском еще при жизни его матери была устроена кумысная ферма для лечебных целей, но болезнь с годами прогрессировала. И если бы не бомба студента Ивана Каляева, очень возможно, генерал-губернатор Москвы все равно не прожил бы долго…

Закрыт, немногословен и замкнут великий князь был с детства. А можно ли было ожидать другого от ребенка, чьи родители фактически находились в разводе, который тем не менее не мог состояться? Мария Александровна жила на втором этаже Зимнего дворца, не имея уже супружеского общения с мужем и терпя присутствие фаворитки государя - княжны Долгоруковой (она стала его женой после смерти Марии Александровны, но пробыла в этом статусе меньше года, до гибели Александра II). Крах родительской семьи, глубокая привязанность к матери, кротко терпевшей это унижение, - факторы, которые во многом определили формирование характера маленького князя.

Они же - поводы для клеветы, слухов и злословия в его адрес. «Не в меру религиозен, замкнут, очень часто бывает в храме, причащается до трех раз в неделю», - это самое «подозрительное» из того, что сумела выяснить о князе английская разведка перед его вступлением в брак с Елизаветой, как-никак -внучкой английской королевы. Репутация почти безупречная, и тем не менее еще при жизни на великого князя выливались потоки клеветы и нелицеприятных обвинений…

«Терпи – ты на поле брани»

Поговаривали о распутном образе жизни генерал-губернатора Москвы, по первопрестольной распускались слухи о его нетрадиционной сексуальной ориентации, о том, что Елизавета Федоровна очень несчастлива в браке с ним - все это еще при жизни князя звучало даже в английских газетах. Сергей Александрович поначалу терялся и недоумевал, это видно из его дневниковых записей и писем, где он ставит один вопрос: «Почему? Откуда все это?!»

«Терпи всю эту прижизненную клевету, терпи - ты на поле брани», - писал ему великий князь Константин Константинович.

Нападок, обвинений в надменности и равнодушии не удалось избежать и Елизавете Федоровне. Безусловно, основания для того были: несмотря на широчайшую благотворительную деятельность, она всегда держала дистанцию, зная цену своему статусу великой княгини - принадлежность к императорскому дому едва ли предполагает панибратство. И характер ее, проявившийся с детства, давал повод для таких обвинений.

В наших глазах образ великой княгини, надо признать, несколько елейный: нежная, кроткая женщина со смиренным взглядом. Этот образ сложился, конечно, не без оснований. «Ее чистота была абсолютна, от нее невозможно было оторвать взгляд, проведя с ней вечер, каждый ожидал часа, когда сможет увидеть ее на следующий день», - восхищается тетей Эллой ее племянница Мария. И в то же время нельзя не заметить, что великая княгиня Елизавета обладала волевым характером. Мать признавала, что Элла - прямая противоположность старшей послушной сестре Виктории: очень сильная и отнюдь не тихая. Известно, что Елизавета очень жестко отзывалась о Григории Распутине, считая, что его смерть была бы лучшим выходом из сложившейся при дворе катастрофической и нелепой ситуации.

«…Когда он увидел ее, он спросил: «Кто вы?» «Я его вдова, - ответила она, - почему вы его убили?» «Я не хотел убивать вас, - сказал он, - я видел его несколько раз в то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним, и я не решился его тронуть». «И вы не сообразили того, что вы меня убили вместе с ним?» - ответила она…»
Описание беседы Елизаветы Федоровны с убийцей мужа из книги о. М. Польского «Новые мученики Российские»

Как сказали бы сегодня, великая княгиня была первоклассным управленцем, филигранно умеющим организовать дело, распределить обязанности и следить за их исполнением. Да, она держалась несколько отстраненно, но вместе с тем не игнорировала малейших просьб и нужд тех, кто к ней обращался. Известен случай во время Первой мировой войны, когда раненый офицер, которому грозила ампутация ноги, подал просьбу пересмотреть это решение. Ходатайство попало великой княгине и было удовлетворено. Офицер поправился и впоследствии, во время Второй мировой войны, занимал должность министра легкой промышленности.

Безусловно, жизнь Елизаветы Федоровны кардинально изменилась после страшного события - убийства любимого мужа… Фотография развороченной взрывом кареты тогда была напечатана во всех московских газетах. Взрыв был такой силы, что сердце убитого нашли только на третий день на крыше дома. А ведь останки Сергея великая княгиня собирала собственными руками. Ее жизнь, ее судьба, ее характер - все изменилось, но, конечно, вся предыдущая, полная самоотдачи и деятельности жизнь была подготовкой к этому.

«Казалось, - вспоминала графиня Александра Андреевна Олсуфьева, - что с этого времени она пристально всматривается в образ иного мира, посвятила себя поиску совершенства».

«Мы с тобой знаем, что он святой»

«Господи, сподобиться бы такой кончины!» - писал в своем дневнике Сергей Александрович после гибели от бомбы кого-то из государственных деятелей - за месяц до собственной смерти. Он получал письма с угрозами, но игнорировал их. Единственное, что князь предпринял: перестал брать с собой в поездки детей - Дмитрия Павловича и Марию Павловну - и своего адьютанта Джунковского.

Великий князь предчувствовал не только свою смерть, но и трагедию, которая захлестнет Россию через десятилетие. Он писал Николаю II, умоляя его быть более решительным и жестким, действовать, принимать меры. И сам такие меры предпринимал: в 1905 году, когда восстание разгорелось в студенческой среде, он отправил студентов на бессрочные каникулы, по домам, не дав разгореться пожару. «Услышь меня!» - пишет и пишет он в последние годы государю императору. Но государь не услышал…

4 февраля 1905 года Сергей Александрович выезжает из Кремля через Никольские ворота. За 65 метров до Никольской башни раздается взрыв страшной силы. Кучер смертельно ранен, а Сергей Александрович разорван на части: от него осталась голова, рука и ноги - так князя и похоронили, соорудив специальную «куклу», в Чудовом монастыре, в усыпальнице. На месте взрыва нашли его личные вещи, которые Сергей всегда носил с собой: образки, крест, подаренный матерью, маленькое Евангелие.

После трагедии все, что не успел сделать Сергей, все, во что он вложил свой ум и неуемную энергию, Елизавета Федоровна считала своим долгом продолжить. «Я хочу быть достойна водительства такого супруга, как Сергий», - писала она вскоре после его смерти Зинаиде Юсуповой. И, вероятно, движимая этими мыслями, отправилась в тюрьму к убийце супруга со словами прощения и призывом к покаянию. Она работала до изнеможения и, как пишет графиня Олсуфьева, «всегда спокойная и смиренная, находила силы и время, получая удовлетворение от этой бесконечной работы».

О том, чем стала для столицы основанная великой княгиней Марфо-Мариинская обитель милосердия, существующая и поныне, трудно сказать в нескольких словах. «Господь отмерил мне так мало времени, - пишет она З. Юсуповой. - Надо еще очень многое успеть сделать»…

5 июля 1918 года Елизавета Федоровна, ее келейница Варвара (Яковлева), племянник Владимир Павлович Палей, сыновья князя Константина Константиновича - Игорь, Иоанн и Константин, и управляющий делами князя Сергея Михайловича Федор Михайлович Ремез были живыми сброшены в шахту под Алапаевском.

Мощи великой княгини покоятся в храме, который построил ее муж, - храме святой Марии Магдалины в Гефсимании, а останки великого князя перенесены в 1998 году в Новоспасский монастырь Москвы. Она канонизирована в 1990-е годы, а он… Похоже, святость бывает очень разная, и великий - действительно великий - князь Сергей Александрович вновь остался в тени своей великой жены. Сегодня комиссия по его канонизации возобновила работу. «Мы ведь с тобой знаем, что он святой», - говорила в переписке Елизавета Федоровна после смерти мужа. Она знала его лучше всех.

Святая преподобномученица великая княгиня Елисавета Феодоровна была вторым ребенком в семье великого герцога Гессен-Дармштадского Людвига IV и принцессы Алисы, дочери королевы английской Виктории, Еще одна дочь этой четы — Алиса станет впоследствии императрицей Российской Александрой Феодоровной.

Дети воспитывались в традициях старой Англии, их жизнь проходила по строгому порядку, установленному матерью. Детская одежда и еда были самыми простыми. Старшие дочери сами выполняли свою домашнюю работу: убирали комнаты, постели, топили камин. Впоследствии Елисавета Феодоровна говорила: «В доме меня научили всему». Мать внимательно следила за талантами и наклонностями каждого из семерых детей и старалась воспитать их на твердой основе христианских заповедей, вложить в сердца любовь к ближним, особенно к страждущим.

Родители Елисаветы Феодоровны раздали большую часть своего состояния на благотворительные нужды, а дети постоянно ездили с матерью в госпитали, приюты, дома для инвалидов, принося с собой большие букеты цветов, ставили их в вазы, разносили по палатам больных.

Елисавета с детства любила природу и особенно цветы, которые увлеченно рисовала. У нее был живописный дар, и всю жизнь она много времени уделяла этому занятию. Любила классическую музыку. Все, знавшие Елисавету с детства, отмечали ее религиозность и любовь к ближним. Как говорила впоследствии сама Елисавета Феодоровна, на нее еще в самой ранней юности имели огромное влияние жизнь и подвиги святой Елисаветы Тюрингенской, в честь которой она носила свое имя.

В 1873 году разбился насмерть на глазах у матери трехлетний брат Елисаветы Фридрих. В 1876 г. в Дармштадте началась эпидемия дифтерита, заболели все дети, кроме Елисаветы. Мать просиживала ночами у постелей заболевших детей. Вскоре умерла четырехлетняя Мария, а вслед за ней заболела и умерла сама великая герцогиня Алиса в возрасте 35 лет.

В тот год закончилась для Елисаветы пора детства. Горе усилило ее молитвы. Она поняла, что жизнь на земле — путь Креста. Ребенок всеми силами старался облегчить горе отца, поддержать его, утешить, а младшим своим сестрам и брату в какой-то мере заменить мать.

На двадцатом году жизни принцесса Елисавета стала невестой великого князя Сергея Александровича, пятого сына императора Александра II, брата императора Александра III. Она познакомилась с будущим супругом в детстве, когда он приезжал в Германию со своей матерью, императрицей Марией Александровной, также происходившей из Гессенского дома. До этого все претенденты на ее руку получали отказ: принцесса Елисавета в юности дала обет девства (безбрачия). После откровенной беседы ее с Сергеем Александровичем выяснилось, что он тайно дал обет девства. По взаимному согласию брак их был духовным, они жили как брат с сестрой.

Вся семья сопровождала принцессу Елисавету на свадьбу в Россию. Вместо с ней приехала и двенадцатилетняя сестра Алиса, которая встретила здесь своего будущего супруга, цесаревича Николая Александровича.

Венчание состоялось в церкви Большого дворца Санкт-Петербурга по православному обряду, а после него и по протестантскому в одной из гостиных дворца. Великая княгиня напряженно занималась русским языком, желая глубже изучить культуру и особенно веру новой своей родины.

Великая княгиня Елисавета была ослепительно красива. В те времена говорили, что в Европе есть только две красавицы, и обе — Елисаветы: Елисавета Австрийская, супруга императора Франца-Иосифа, и Елисавета Феодоровна.

В 1888 году император Александр III поручил Сергею Александровичу быть его представителем на освящении храма святой Марии Магдалины в Гефсимании, построенного на Святой Земле в память их матери императрицы Марии Александровны. Сергей Александрович уже был на Святой Земле в 1881 году, где участвовал в основании Православного Палестинского Общества, став председателем его. Это общество изыскивало средства для помощи Русской Миссии в Палестине и паломникам, расширения миссионерский работы, приобретения земель и памятников, связанных с жизнью Спасителя.

Узнав о возможности посетить Святую Землю, Елисавета Феодоровна восприняла это как Промысл Божий и молилась о том, чтобы у Гроба Господня Спаситель Сам открыл ей Свою волю.

Великий князь Сергей Александрович с супругой прибыл в Палестину в октябре 1888 года. Храм святой Марии Магдалины был построен в Гефсиманском саду, у подножия Елеонской горы. Этот пятиглавый храм с золотыми куполами и до сего дня — один из красивейших храмов Иерусалима. На вершине Елеонской горы высилась огромная колокольня, прозванная «русской свечой». Увидев эту красоту и благодать, великая княгиня сказала: «Как я хотела бы быть похороненной здесь». Тогда она не знала, что произнесла пророчество, которому суждено исполниться. В дар храму святой Марии Магдалины Елисавета Феодоровна привезла драгоценные сосуды, Евангелие и воздухи.

После посещения Святой Земли великая княгиня Елисавета Феодоровна твердо решила перейти в православие. От этого шага ее удерживал страх причинить боль своим родным, и прежде всего, отцу. Наконец, 1 января 1891 года она написала отцу письмо о своем решении.

Это письмо показывает, какой путь прошла Елисавета Феодоровна. Мы приведем его почти полностью:

« ... А теперь, дорогой Папа, я хочу что-то сказать Вам и умоляю Вас дать Ваше благословение. Вы должны были заметить, какое глубокое благоговение я питаю к здешней религии с тех пор, как Вы были здесь в последний раз — более полутора лет назад. Я все время думала и читала и молилась Богу — указать мне правильный путь, и пришла к заключению, что только в этой религии я могу найти всю настоящую и сильную веру в Бога, которую человек должен иметь, чтобы быть хорошим христианином. Это было бы грехом оставаться так, как я теперь — принадлежать к одной церкви по форме и для внешнего мира, а внутри себя молиться и верить так, как и мой муж. Вы не можете себе представить, каким он был добрым, что никогда не старался принудить меня никакими средствами, предоставляя все это совершенно одной моей совести. Он знает, какой это серьезный шаг, и что надо быть совершенно уверенной, прежде чем решиться на него. Я бы это сделала даже и прежде, только мучило меня то, что этим я доставляю Вам боль. Но Вы, разве Вы не поймете, мой дорогой Папа? Вы знаете меня так хорошо, Вы должны видеть, что я решилась на этот шаг только по глубокой вере и что я чувствую, что пред Богом я должна предстать с чистым и верующим сердцем. Как было бы просто — оставаться так, как теперь, но тогда как лицемерно, как фальшиво это бы было, и как я могу лгать всем — притворяясь, что я протестантка во всех внешних обрядах, когда моя душа принадлежит полностью религии здесь. Я думала и думала глубоко обо всем этом, находясь в этой стране уже более 6 лет, и зная, что религия «найдена». Я так сильно желаю на Пасху причаститься Св. Тайн вместе с моим мужем. Возможно, что это покажется Вам внезапным, но я думала об этом уже так долго, и теперь, наконец, я не могу откладывать этого. Моя совесть мне это не позволяет. Прошу, прошу по получении этих строк простить Вашу дочь, если она Вам доставит боль. Но разве вера в Бога и вероисповедание не являются одним из главных утешений этого мира? Пожалуйста, протелеграфируйте мне только одну строчку, когда Вы получите это письмо. Да благословит Вас Господь. Это будет такое утешение для меня, потому что я знаю, что будет много неприятных моментов, так как никто не поймет этого шага. Прошу только маленькое ласковое письмо».

Отец не послал дочери желаемой телеграммы с благословением, а написал письмо, в котором говорил что решение ее приносит ему боль и страдание, и он не может дать благословения. Тогда Елисавета Феодоровна проявила мужество и, несмотря на моральные страдания твердо решила перейти в православие. Еще несколько отрывков из ее писем близким:

« ... Моя совесть не позволяет мне продолжать в том же духе — это было бы грехом; я лгала все это время, оставаясь для всех в моей старой вере... Это было бы невозможным для меня продолжать жить так, как я раньше жила...

Даже по-славянски я понимаю почти все, никогда не уча его. Библия есть и на славянском и на русском языке, но на последнем легче читать.

Ты говоришь... что внешний блеск церкви очаровал меня. В этом ты ошибаешься. Ничто внешнее не привлекает меня и не богослужение — но основа веры. Внешние признаки только напоминают мне о внутреннем...

Я перехожу из чистого убеждения; чувствую, что это самая высокая религия, и что я сделаю это с верой, с глубоким убеждением и уверенностью, что на это есть Божие благословение».

13 (25) апреля, в Лазареву субботу, было совершено таинство Миропомазания великой княгини Елисаветы Феодоровны с оставлением ей прежнего имени, но уже в честь святой праведной Елисаветы — матери святого Иоанна Предтечи, память которой Православная церковь совершает 5 (18) сентября. После Миропомазания император Александр III благословил свою невестку драгоценной иконой Нерукотворного Спаса, которую Елисавета Феодоровна свято чтила всю жизнь. Теперь она могла сказать своему супругу словами Библии: «Твой народ стал моим народом, Твой Бог — моим богом! (Руфь, 1.16).

В 1891 году император Александр III назначил великого князя Сергея Александровича Московским генерал-губернатором. Супруга генерал-губернатора должна была исполнять множество обязанностей — шли постоянные приемы, концерты, балы. Необходимо было улыбаться и кланяться гостям, танцевать и вести беседы независимо от настроения, состояния здоровья и желания. После переезда в Москву Елисавета Феодоровна пережила смерть близких людей: горячо любимой невестки принцессы — Александры (жены Павла Александровича) и отца. Это была пора ее душевного и духовного роста.

Жители Москвы скоро оценили ее милосердное сердце. Она ходила по больницам для бедных, в богадельни, в приюты для беспризорных детей. И везде старалась облегчить страдания людей: раздавала еду, одежду, деньги, улучшала условия жизни несчастных.

После смерти отца она с Сергеем Александровичем поехала по Волге, с остановками в Ярославле, Ростове, Угличе. Во всех этих городах супруги молились в местных храмах.

В 1894 году, после многих препятствий состоялось решение о помолвке великой княгини Алисы с наследником Российского престола Николаем Александровичем. Елисавета Феодоровна радовалась тому, что молодые влюбленные смогут, наконец, соединиться, и ее сестра будет жить в дорогой ее сердцу России. Принцессе Алисе было 22 года и Елисавета Феодоровна надеялась, что сестра, живя в России, поймет и полюбит русский народ, овладеет русским языком в совершенстве и сможет подготовиться к высокому служению императрицы Российской.

Но все случилось по-иному. Невеста наследника прибыла в Россию, когда император Александр III лежал в предсмертной болезни. 20 октября 1894 года император скончался. На следующий день принцесса Алиса перешла в православие с именем Александры. Бракосочетание императора Николая II и Александры Феодоровны состоялось через неделю после похорон, а весной 1896 года состоялось коронование в Москве. Торжества омрачились страшным бедствием: на Ходынском поле, где раздавались подарки народу, началась давка — тысячи людей были ранены или задавлены.

Так началось это трагическое царствование — среди панихид и погребальных воспоминаний.

В июле 1903 года состоялось торжественное прославление преподобного Серафима Саровского. В Саров прибыла вся императорская семья. Императрица Александра Феодоровна молилась преподобному о даровании ей сына. Когда наследник престола родился, по желанию императорской четы престол нижней церкви, построенной в Царском Селе, был освящен во имя преподобного Серафима Саровского.

В Саров приехала и Елисавета Феодоровна с супругом. В письме из Сарова она пишет: « ... Какую немощь, какие болезни мы видели, но и какую веру. Казалось, мы живем во времена земной жизни Спасителя. И как молились, как плакали — эти бедные матери с больными детьми, и, слава Богу, многие исцелялись. Господь сподобил нас видеть, как немая девочка заговорила, но как молилась за нее мать...»

Когда началась русско-японская война, Елисавета Феодоровна немедленно занялась организацией помощи фронту. Одним из ее замечательных начинаний было устройство мастерских для помощи солдатам — под них были заняты все залы Кремлевского дворца, кроме Тронного. Тысячи женщин трудились над швейными машинами и рабочими столами. Огромные пожертвования поступали со всей Москвы и из провинции. Отсюда шли на фронт тюки с продовольствием, обмундированием, медикаментами и подарками для солдат. Великая княгиня отправляла на фронт походные церкви с иконами и всем необходимым для совершения богослужения. Лично от себя посылала Евангелия, иконки и молитвенники. На свои средства великая княгиня сформировала несколько санитарных поездов.

В Москве она устроила госпиталь для раненых, создала специальные комитеты по обеспечению вдов и сирот погибших на фронте. Но русские войска терпели одно поражение за другим. Война показала техническую и военную неподготовленность России, недостатки государственного управления. Началось сведение счетов за былые обиды произвола или несправедливости, небывалый размах террористических актов, митинги, забастовки. Государственный и общественный порядок разваливался, надвигалась революция.

Сергей Александрович считал, что необходимо принять более жесткие меры по отношению к революционерам и доложил об этом императору, сказав, что при сложившейся ситуации не может больше занимать должность генерал-губернатора Москвы. Государь принял отставку и супруги покинули губернаторский дом, переехав временно в Нескучное.

Тем временем боевая организация эсеров приговорила великого князя Сергея Александровича к смерти. Ее агенты следили за ним, выжидая удобного случая, чтобы совершить казнь. Елисавета Феодоровна знала, что супругу угрожает смертельная опасность. В анонимных письмах ее предупреждали, чтобы она не сопровождала своего мужа, если не хочет разделить его участь. Великая княгиня тем более старалась не оставлять его одного и, по возможности, повсюду сопровождала супруга.

5 (18) февраля 1905 года Сергей Александрович был убит бомбой, брошенной террористом Иваном Каляевым. Когда Елисавета Феодоровна прибыла к месту взрыва, там уже собралась толпа. Кто-то попытался помешать ей подойти к останкам супруга, но она своими руками собрала на носилки разбросанные взрывом куски тела мужа. После первой панихиды в Чудовом монастыре Елисавета Феодоровна возвратилась во дворец, переоделась в черное траурное платье и начала писать телеграммы, и прежде всего — сестре Александре Феодоровне, прося ее не приезжать на похороны, т.к. террористы могли использовать их для покушения на императорскую чету. Когда великая княгиня писала телеграммы, она несколько раз справлялась о состоянии раненного кучера Сергея Александровича. Ей сказали, что положение кучера безнадежно и он может скоро умереть. Чтобы не огорчить умирающего, Елисавета Феодоровна сняла с себя траурное платье, надела то же самое голубое, в котором была до этого, и поехала в госпиталь. Там, склонившись над постелью умирающего, она, пересилив себя, улыбнулась ему ласково и сказала: «Он направил меня к вам». Успокоенный ее словами, думая, что Сергей Александрович жив, преданный кучер Ефим скончался в ту же ночь.

На третий день после смерти мужа Елисавета Феодоровна поехала в тюрьму, где содержался убийца. Каляев сказал: «Я не хотел убивать вас, я видел его несколько раз и то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним, и я не решился его тронуть».

- «И вы не сообразили того, что вы убили меня вместе с ним?» — ответила она. Далее она сказала, что принесла прощение от Сергея Александровича и просила его покаяться. Но он отказался. Все же Елисавета Феодоровна оставила в камере Евангелие и маленькую иконку, надеясь на чудо. Выходя из тюрьмы, она сказала: «Моя попытка оказалась безрезультатной, хотя, кто знает, возможно, что в последнюю минуту он осознает свой грех и раскается в нем». Великая княгиня просила императора Николая II о помиловании Каляева, но это прошение было отклонено.

Из великих князей на погребении присутствовали только Константин Константинович (К.Р.) и Павел Александрович. Погребли его в маленькой церкви Чудова монастыря, где ежедневно в течении сорока дней совершались заупокойные панихиды; великая княгиня присутствовала на каждой службе и часто приходила сюда ночью, молясь о новопреставленном. Здесь она почувствовала благодатную помощь и укрепление от святых мощей святителя Алексия, митрополита Московского, которого с тех пор особо почитала. Великая Княгиня носила серебряный крестик с частицей мощей святителя Алексия. Она считала, что святитель Алексий вложил в ее сердце желание посвятить Богу всю оставшуюся жизнь.

На место убийства мужа Елисавета Феодоровна воздвигла памятник — крест по проекту художника Васнецова. На памятнике были написаны слова Спасителя со Креста: «Отче, отпусти им, не ведят бо что творят».

С момента кончины супруга Елисавета Феодоровна не снимала траур, стала держать строгий пост, много молилась. Ее спальня в Николаевском дворце стала напоминать монашескую келью. Вся роскошная мебель была вынесена, стены перекрашены в белый цвет, на них находились только иконы и картины духовного содержания. На светских приемах она не появлялась. Бывала только в храме на бракосочетаниях или крестинах родственников и друзей и сразу уходила домой или по делам. Теперь ее ничто не связывало со светской жизнью.

Она собрала все свои драгоценности, часть отдала казне, часть — родственникам, а остальное решила употребить на постройку обители милосердия. На Большой Ордынке в Москве Елисавета Феодоровна приобрела усадьбу с четырьмя домами и садом. В самом большом двухэтажном доме расположились столовая для сестер, кухня и другие хозяйственные помещения, во втором — церковь и больница, рядом — аптека и амбулатория для приходящих больных. В четвертом доме находилась квартира для священника — духовника обители, классы школы для девочек приюта и библиотека.

10 февраля 1909 года великая княгиня, собрала 17 сестер основанной ею обители, сняла траурное платье, облачилась в монашеское одеяние и сказала: «Я оставлю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир —

в мир бедных и страдающих».

Первый храм обители («больничный») был освящен епископом Трифоном 9 (21) сентября 1909 г. (в день празднования Рождества Пресвятой Богородицы) во имя святых жен-мироносиц Марфы и Марии. Второй храм — в честь Покрова Пресвятой Богородицы, освящен в 1911 году (архитектор А.В. Щусев, росписи М.В. Нестерова). Построенный по образцам новгородско-псковского зодчества, он сохранял теплоту и уют небольших приходских церквей. Но, тем не менее, был рассчитан на присутствие более тысячи молящихся. М.В. Нестеров сказал об этом храме: «Храм Покрова — лучший из современных сооружений Москвы, могущий при иных условиях иметь помимо прямого назначения для прихода, назначение художественно-воспитательное для всей Москвы». В 1914 году под храмом была устроена церковь — усыпальница во имя Сил Небесных и Всех Святых, которую настоятельница предполагала сделать местом своего упокоения. Роспись усыпальницы сделал П.Д. Корин, ученик М.В. Нестерова.

Знаменательно посвящение созданной обители святым женам-мироносицам Марфе и Марии. Обитель должна была стать как бы домом святого Лазаря — друга Божия, в котором так часто бывал Спаситель. Сестры обители призывались соединить высокий жребий Марии, внемлющей глаголам вечной жизни, и служение Марфы — служение Господу через ближнего своего.

В основу Марфо-Мариинской обители милосердия был положен устав монастырского общежития. 9 (22) апреля 1910 года в церкви святых Марфы и Марии епископ Трифон (Туркестанов) посвятил в звание крестовых сестер любви и милосердия 17 сестер обители во главе с великой княгиней Елисаветой Феодоровной. Во время торжественной службы епископ Трифон, обращаясь к уже облаченной в монашеское одеяние великой княгине, сказал: «Эта одежда скроет Вас от мира, и мир будет скрыт от Вас, но она в то же время будет свидетельницей Вашей благотворной деятельности, которая воссияет пред Господом во славу Его». Слова владыки Трифона сбылись. Озаренная благодатию Духа Святого деятельность великой княгини осветила огнем Божественной любви предреволюционные годы России и привела основательницу Марфо-Мариинской обители к мученическому венцу вместе с ее келейницей инокиней Варварой Яковлевой.

День в Марфо-Мариинской обители начинался и 6 часов утра. После общего утреннего молитвенного правила! В больничном храме великая княгиня давала послушания сестрам на предстоящий день. Свободные от послушания оставались в храме, где начиналась Божественная Литургия. Дневная трапеза проходила с чтением житий святых. В 5 часов вечера в церкви служили вечерню с утреней, где присутствовали все свободные от послушании сестры. Под праздники и воскресение совершалось всенощное бдение. В 9 часов вечера в больничном храме читалось вечернее правило, после него все сестры, получив благословение настоятельницы, расходились по кельям. Четыре раза в неделю за вечерней читались акафисты: в воскресенье — Спасителю, в понедельник — архангелу Михаилу и всем Бесплотным Небесным Силам, в среду — святым женам-мироносицам Марфе и Марии, и в пятницу — Божией Матери или Страстям Христовым. В часовне, сооруженной в конце сада, читалась Псалтирь по покойникам. Часто ночами молилась там сама настоятельница. Внутренней жизнью сестер руководил замечательный священник и пастырь — духовник обители, протоирей Митрофан Серебрянский. Дважды в неделю он проводил беседы с сестрами. Кроме того, сестры могли ежедневно в определенные часы приходить за советом и наставлением к духовнику или к настоятельнице. Великая княгиня вместе с отцом Митрофаном учила сестер не только медицинским знаниям, но и духовному наставлению опустившихся, заблудших и отчаявшихся людей. Каждое воскресенье после вечерней службы в соборе Покрова Божией Матери устраивались беседы для народа с общим пением молитв.

«На всей внешней обстановке обители и самом ее внутреннем быте, и на всех вообще созданиях великой княгини, лежал отпечаток изящества и культурности не потому, что она придавала этому какое-либо самодовлеющее значение, но потому, что таково было непроизвольное действие ее творческого духа», — пишет в своих воспоминаниях митрополит Анастасий.

Богослужение в обители всегда стояло на блистательной высоте благодаря исключительным по своим пастырским достоинствам духовнику, избранному настоятельницей. Сюда приходили для совершения богослужений и проповедования лучшие пастыри и проповедники не только Москвы, но и многих отдаленных мест России. Как пчела собирала настоятельница нектар со всех цветов,чтобы люди ощутили особый аромат духовности. Обитель, ее храмы и богослужение вызывали восхищение современников. Этому способствовали не только храмы обители, но и прекрасный парк с оранжереями — в лучших традициях садового искусства XVIII — XIX века. Это был единый ансамбль, соединявший гармонично внешнюю и внутреннюю красоту.

Современница великой княгини — Нонна Грэйтон, фрейлина ее родственницы принцессы Виктории, свидетельствует: «Она обладала замечательным качеством — видеть хорошее и настоящее в людях, и старалась это выявлять. Она также совсем не имела высокого мнения о своих качествах... У нее никогда не было слов «не могу», и никогда ничего не было унылого в жизни Марфо-Мариинской обители. Все было там совершенно как внутри, так и снаружи. И кто бывал там, уносил прекрасное чувство».

В Марфо-Мариинской обители великая княгиня вела жизнь подвижницы. Спала на деревянной кровати без матраца. Строго соблюдала посты, вкушая только растительную пищу. Утром вставала на молитву, после чего распределяла послушания сестрам, работала в клинике, принимала посетителей, разбирала прошения и письма.

Вечером, — обход больных, заканчивающийся за полночь. Ночью она молилась в молельне или в церкви, ее сон редко продолжался более трех часов. Когда больной метался и нуждался в помощи, она просиживала у его постели до рассвета. В больнице Елисавета Феодоровна брала на себя самую ответственную работу: ассистировала при операциях, делала перевязки, находила слова утешения, стремилась облегчить страдания больных. Они говорили, что от великой княгини исходила целебная сила, которая помогала им переносить боль и соглашаться на тяжелые операции.

В качестве главного средства от недугов настоятельница всегда предлагала исповедь и причастие. Она говорила: «Безнравственно утешать умирающих ложной надеждой на выздоровление, лучше помочь им по-христиански перейти в вечность».

Сестры обители проходили курс обучения медицинским знаниям. Главной их задачей было посещение больных, бедных, брошенных детей, оказание им медицинской, материальной и моральной помощи.

В больнице обители работали лучшие специалисты Москвы, все операции проводились бесплатно. Здесь исцелялись те, от кого отказывались врачи.

Исцеленные пациенты плакали, уходя из Марфо-Мариинской больницы, расставаясь с «великой матушкой», как они называли настоятельницу. При обители работала воскресная школа для работниц фабрики. Любой желающий мог пользоваться фондами прекрасной библиотеки. Действовала бесплатная столовая для бедных.

Настоятельница Марфо-Мариинской обители считала, что главное все же не больница, а помощь бедным и нуждающимся. Обитель получала до 12000 прошений в год. О чем только ни просили: устроить на лечение, найти работу, присмотреть за детьми, ухаживать за лежачими больными, отправить на учебу за границу.

Она находила возможности для помощи духовенству — давала средства на нужды бедных сельских приходов, которые не могли отремонтировать храм или построить новый. Она ободряла, укрепляла, помогала материально священникам — миссионерам, трудившимся среди язычников крайнего севера или инородцев окраин России.

Одним из главных мест бедности, которому великая княгиня уделяла особое внимание, был Хитров рынок. Елисавета Феодоровна в сопровождении своей келейницы Варвары Яковлевой или сестры обители княжны Марии Оболенской, неутомимо переходя от одного притона к другому, собирала сирот и уговаривала родителей отдать ей на воспитание детей. Все население Хитрова уважало ее, называя «сестрой Елисаветой» или «матушкой». Полиция постоянно предупреждала ее, что не в состоянии гарантировать ей безопасность.

В ответ на это великая княгиня всегда благодарила полицию за заботу и говорила, что ее жизнь не в их руках, а в руках Божиих. Она старалась спасать детей Хитровки. Ее не пугали нечистота, брань, потерявший человеческий облик лица. Она говорила: «Подобие Божие может быть иногда затемнено, но оно никогда не может быть уничтожено».

Мальчиков, вырванных из Хитровки, она устраивала в общежития. Из одной группы таких недавних оборванцев образовалась артель исполнительных посыльных Москвы. Девочек устраивала в закрытые учебные заведения или приюты, где также следили за их здоровьем, духовным и физическим.

Елисавета Феодоровна организовала дома призрения для сирот, инвалидов, тяжело больных, находила время для посещения их, постоянно поддерживала материально, привозила подарки. Рассказывают такой случай: однажды великая княгиня должна была приехать в приют для маленьких сирот. Все готовились достойно встретить свою благодетельницу. Девочкам сказали, что приедет великая княгиня: нужно будет поздороваться с ней и поцеловать ручки. Когда Елисавета Феодоровна приехала — ее встретили малютки в белых платьицах. Они дружно поздоровались и все протянули свои ручки великой княгине со словами: «целуйте ручки». Воспитательницы ужаснулись: что же будет. Но великая княгиня подошла к каждой из девочек и всем поцеловала ручки. Плакали при этом все — такое умиление и благоговение было на лицах и в сердцах.

«Великая матушка» надеялась, что созданная ею Марфо-Мариинская обитель Милосердия расцветет большим плодоносным древом.

Со временем она собиралась устроить отделения обители и в других городах России.

Великой княгине была присуща исконно русская любовь к паломничеству.

Не раз ездила она в Саров и с радостью спешила в храм, чтобы помолиться у раки преподобного Серафима. Ездила она во Псков, в Оптину пустынь, в Зосимову пустынь, была в Соловецком монастыре. Посещала и самые маленькие монастыри в захолустных и отдаленных местах России. Присутствовала на всех духовных торжествах, связанных с открытием или перенесением мощей угодников Божиих. Больным паломникам, ожидавшим исцеления от новопрославляемых святых, великая княгиня тайно помогала, ухаживала за ними. В 1914 году она посетила монастырь в Алапаевске, которому суждено было стать местом ее заточения и мученической смерти.

Она была покровительницей русских паломников, отправлявшихся в Иерусалим. Через общества организованные ею, покрывалась стоимость билетов паломников, плывущих из Одессы в Яффу. Она построила также большую гостиницу в Иерусалиме.

Еще одно славное деяние великой княгини — постройка русского православного храма в Италии, в городе Бари, где покоятся мощи святителя Николая Мир Ликийского. В 1914 году был освящен нижний храм в честь святителя Николая и странноприимный дом.

В годы первой мировой войны трудов у великой княгини прибавилось: необходимо было ухаживать за ранеными в лазаретах. Часть сестер обители была отпущена для работы в полевом госпитале. Первое время Елисавета Феодоровна, побуждаемая христианским чувством, навещала и пленных немцев, но клевета о тайной поддержке противника заставила ее отказаться от этого.

В 1916 году к воротам обители подошла разъяренная толпа с трсбованием выдать германского шпиона — брата Елисаветы Феодоровны, якобы скрывавшегося в обители. Настоятельница вышла к толпе одна и предложила осмотреть все помещения общины. Господь не допустил погибнуть ей в этот день. Конный отряд полиции разогнал толпу.

Вскоре после Февральской революции к обители снова подошла толпа с винтовками, красными флагами и бантами. Сама настоятельница открыла ворота — ей объявили, что приехали, чтобы арестовать ее и предать суду как немецкую шпионку, к тому же хранящую в монастыре оружие.

На требование пришедших немедленно ехать с ними, великая княгиня сказала, что должна сделать распоряжения и проститься с сестрами. Настоятельница собрала всех сестер в обители и попросила отца Митрофана служить молебен. Потом, обратясь к революционерам, пригласила войти их в церковь, но оставить оружие у входа. Они нехотя сняли винтовки и последовали в храм.

Весь молебен Елисавета Феодоровна простояла на коленях. После окончания службы она сказала, что отец Митрофан покажет им все постройки обители, и они могут искать то, что хотят найти. Конечно, ничего там не нашли, кроме келий сестер и госпиталя с больными. После ухода толпы Елисавета Феодоровна сказала сестрам: «Очевидно мы недостойны еще мученического венца».

Весной 1917 года к ней приехал шведский министр по поручению кайзера Вильгельма и предложил ей помощь в выезде за границу. Елисавета Феодоровна ответила, что решила разделить судьбу страны, которую считает своей новой родиной и не может оставить сестер обители в это трудное время.

Никогда не было за богослужением в обители столько народа как перед октябрьским переворотом. Шли не только за тарелкой супа или медицинской помощью, сколько за утешением и советом «великой матушки». Елисавета Феодоровна всех принимала, выслушивала, укрепляла. Люди уходили от нее умиротворенными и ободренными.

Первое время после октябрьского переворота Марфо-Мариинскую обитель не трогали. Напротив, сестрам оказывали уважение, два раза в неделю к обители подъезжал грузовик с продовольствием: черный хлеб, вяленая рыба, овощи, немного жиров и сахара. Из медикаментов выдавали в ограниченном количестве перевязочный материал и лекарства первой необходимости.

Но все вокруг были напуганы, покровители и состоятельные дарители теперь боялись оказывать помощь обители. Великая княгиня во избежание провокации не выходила за ворота, сестрам также было запрещено выходить на улицу. Однако установленный распорядок дня обители не менялся, только длиннее стали службы, горячее молитва сестер. Отец Митрофан каждый день служил в переполненной церкви Божественную Литургию, было много причастников. Некоторое время в обители находилась чудотворная икона Божией Матери Державная, обретенная в подмосковном селе Коломенском в день отречения императора Николая П от престола. Перед иконой совершались соборные моления.

После заключения Брест-Литовского мира германское правительство добилось согласия советской власти на выезд великой княгини Елисаветы Феодоровны за границу. Посол Германии граф Мирбах дважды пытался увидеться с великой княгиней, но она не приняла его и категорически отказалась уехать из России. Она говорила: «Я никому ничего дурного не сделала. Буди воля Господня!»

Спокойствие в обители было затишьем перед бурей. Сначала прислали анкеты — опросные листы для тех, кто проживал и находился на лечении: имя, фамилия, возраст, социальное происхождение и т.д. После этого были арестованы несколько человек из больницы. Затем объявили, что сирот переведут в детский дом. В апреле 1918 года, на третий день Пасхи, когда Церковь празднует память Иверской иконы Божией Матери, Елисавету Феодоровну арестовали и немедленно вывезли из Москвы. В этот день святейший патриарх Тихон посетил Марфо-Мариинскую обитель, где служил Божественную Литургию и молебен. После службы патриарх до четырех часов дня находился в обители, беседовал с настоятельницей и сестрами. Это было последней благословение и напутствие главы Российской Православной Церкви перед крестным путем великой княгини на Голгофу.

Почти сразу после отъезда патриарха Тихона к обители подъехала машина с комиссаром и красноармейцами-латышами. Елисавете Феодоровне приказали ехать с ними. На сборы дали полчаса. Настоятельница успела лишь собрать сестер в церкви святых Марфы и Марии и дать им последнее благословение. Плакали все присутствующие, зная, что видят свою мать и настоятельницу в последний раз. Елисавета Феодоровна благодарила сестер за самоотверженность и верность и просила отца Митрофана не оставлять обители и служить в ней до тех пор, пока это будет возможным.

С великой княгиней поехали две сестры — Варвара Яковлева и Екатерина Янышева. Перед тем, как сесть в машину, настоятельница осенила всех крестным знамением.

Узнав о случившемся, патриарх Тихон пытался через различные организации, с которыми считалась новая власть, добиться освобождения великой княгини. Но старания его оказались тщетными. Все члены императорского дома были обречены.

Елисавету Феодоровну и ее спутниц направили по железной дороге в Пермь.

Последние месяцы своей жизни великая княгиня провела в заключении, в школе, на окраине города Алапаевска, вместе с великим князем Сергеем Михайловичем (младшим сыном великого князя Михаила Николаевича, брата императора Александра II), его секретарем — Феодором Михайловичем Ремезом, тремя братьями — Иоанном, Константином и Игорем (сыновьями великого князя Константина Константиновича) и князем Владимиром Палеем (сыном великого князя Павла Александровича). Конец был близок. Матушка-настоятельница готовилась к этому исходу, посвящая все время молитве.

Сестер, сопровождающих свою настоятельницу, привезли в Областной совет и предложили отпустить на свободу. Обе умоляли вернуть их к великой княгине, тогда чекисты стали пугать их пытками и мучениями, которые предстоят всем, кто останется с ней. Варвара Яковлева сказала, что готова дать подписку даже своей кровью, что желает разделить судьбу с великой княгиней. Так крестовая сестра Марфо-Мариинской обители Варвара Яковлева сделала свой выбор и присоединилась к узникам, ожидавшим решения своей участи.

Глубокой ночью 5 (18) июля 1918 г., в день обретения мощей преподобного Сергия Радонежского, великую княгиню Елисавету Феодоровну вместе с другими членами императорского дома бросили в шахту старого рудника. Когда озверевшие палачи сталкивали великую княгиню в черную яму, она произносила молитву, дарованную Распятым на Кресте Спасителем мира: «Господи, прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23. 34). Затем чекисты начали бросать в шахту ручные гранаты. Один из крестьян, бывший свидетелем убийства, говорил, что из глубины шахты слышалось пение Херувимской. Ее пели новомученики Российские перед переходом в вечность. Скончались они в страшных страданиях, от жажды, голода и ран.

Великая княгиня упала не на дно шахты, а на выступ, который находился на глубине 15 метров. Рядом с ней нашли тело Иоанна Константиновича с перевязанной головой. Вся переломанная, с сильнейшими ушибами, она и здесь стремилась облегчить страдания ближнего. Пальцы правой руки великой княгини и инокини Варвары оказались сложенными для крестного знамения.

Останки настоятельницы Марфо-Мариинской обители и ее верной келейницы Варвары в 1921 году были перевезены в Иерусалим и положены в усыпальнице храма святой равноапостольной Марии Магдалины в Гефсимании.

В 1931 году, накануне канонизации новомучеников российских Русской Православной Церковью за границей, их гробницы решили вскрыть. Вскрытие производила в Иерусалиме комиссия во главе с начальником Русской Духовной Миссии архимандритом Антонием (Граббе). Гробницы новомучениц поставили на амвон перед Царскими вратами. По промыслу Божию случилось так, что архимандрит Антоний остался один у запаянных гробов. Неожиданно гроб великой княгини Елисаветы открылся. Она встала и подошла к отцу Антонию за

благословением. Потрясенный отец Антоний дал благословение, после чего новомученица вернулась в свой гроб, не оставив никаких следов. Когда открыли гроб с телом великой княгини, то помещение наполнилось благоуханием. По словам архимандрита Антония, чувствовался «сильный запах как бы меда и жасмина». Мощи новомучениц оказались частично нетленными.

Патриарх Иерусалимский Диодор благословил совершить торжественное перенесение мощей новомучениц из усыпальницы, где они до этого находились, в самый храм святой Марии Магдалины. Назначили день 2 мая 1982 г. — праздник святых Жен Мироносиц. В этот день за богослужением употреблялись Святая Чаша, Евангелие и воздухи, преподнесенные храму самой великой княгиней Елисаветой Феодоровной, когда она была здесь в 1886 году.

Архиерейский Собор Русской Православной Церкви в 1992 году причислил к лику святых новомучеников России преподобномученицу великую княгиню Елизавету и инокиню Варвару, установив им празднование в день кончины — 5 (18) июля.

В 1873 году разбился насмерть на глазах у матери трехлетний брат Елизаветы Фридрих. В 1876 г. в Дармштадте началась эпидемия дифтерита, заболели все дети, кроме Елизаветы. Мать просиживала ночами у постелей заболевших детей. Вскоре умерла четырехлетняя Мария, а вслед за ней заболела и умерла сама великая герцогиня Алиса в возрасте 35 лет.
В тот год закончилась для Елизаветы пора детства. Горе усилило ее молитвы. Она поняла, что жизнь на земле - путь Креста. Ребенок всеми силами старался облегчить горе отца, поддержать его, утешить, а младшим своим сестрам и брату в какой-то мере заменить мать.
На двадцатом году жизни принцесса Елизавета стала невестой великого князя Сергея Александровича, пятого сына императора Александра II, брата императора Александра III. Она познакомилась с будущим супругом в детстве, когда он приезжал в Германию со своей матерью, императрицей Марией Александровной, также происходившей из Гессенского дома. До этого все претенденты на ее руку получали отказ: принцесса Елизавета в юности дала обет хранить девственность всю жизнь. После откровенной беседы ее с Сергеем Александровичем выяснилось, что он тайно дал такой же обет. По взаимному согласию брак их был духовным, они жили как брат с сестрой.

Елизавета Федоровна с мужем Сергеем Александровичем

Вся семья сопровождала принцессу Елизавету на свадьбу в Россию. Вместо с ней приехала и двенадцатилетняя сестра Алиса, которая встретила здесь своего будущего супруга, цесаревича Николая Александровича.
Венчание состоялось в церкви Большого дворца Санкт-Петербурга по православному обряду, а после него и по протестантскому в одной из гостиных дворца. Великая княгиня напряженно занималась русским языком, желая глубже изучить культуру и особенно веру новой своей родины.
Великая княгиня Елизавета была ослепительно красива. В те времена говорили, что в Европе есть только две красавицы, и обе - Елизаветы: Елизавета Австрийская, супруга императора Франца-Иосифа, и Елизавета Федоровна.

Большую часть года великая княгиня жила с супругом в их имении Ильинское, в шестидесяти километрах от Москвы, на берегу Москвы-реки. Она любила Москву с ее старинными храмами, монастырями и патриархальным бытом. Сергей Александрович был глубоко религиозным человеком, строго соблюдал все церковные каноны, посты, часто ходил на службы, ездил в монастыри - великая княгиня везде следовала за мужем и простаивала долгие церковные службы. Здесь она испытывала удивительное чувство, так непохожее на то, что встречала в протестантской кирхе.
Елизавета Федоровна твердо решила перейти в православие. От этого шага ее удерживал страх причинить боль своим родным, и прежде всего, отцу. Наконец, 1 января 1891 года она написала отцу письмо о своем решении, прося о короткой телеграммы благословении.
Отец не послал дочери желаемой телеграммы с благословением, а написал письмо, в котором говорил что решение ее приносит ему боль и страдание, и он не может дать благословения. Тогда Елизавета Федоровна проявила мужество и, несмотря на моральные страдания твердо решила перейти в православие.
13 (25) апреля, в Лазареву субботу, было совершено таинство миропомазания великой княгини Елизаветы Федоровны с оставлением ей прежнего имени, но уже в честь святой праведной Елизаветы - матери святого Иоанна Предтечи, память которой Православная церковь совершает 5 (18) сентября.
В 1891 году император Александр III назначил великого князя Сергея Александровича Московским генерал-губернатором. Супруга генерал-губернатора должна была исполнять множество обязанностей - шли постоянные приемы, концерты, балы. Необходимо было улыбаться и кланяться гостям, танцевать и вести беседы независимо от настроения, состояния здоровья и желания.
Жители Москвы скоро оценили ее милосердное сердце. Она ходила по больницам для бедных, в богадельни, в приюты для беспризорных детей. И везде старалась облегчить страдания людей: раздавала еду, одежду, деньги, улучшала условия жизни несчастных.
В 1894 году, после многих препятствий состоялось решение о помолвке великой княгини Алисы с наследником Российского престола Николаем Александровичем. Елизавета Федоровна радовалась тому, что молодые влюбленные смогут, наконец, соединиться, и ее сестра будет жить в дорогой ее сердцу России. Принцессе Алисе было 22 года и Елизавета Федоровна надеялась, что сестра, живя в России, поймет и полюбит русский народ, овладеет русским языком в совершенстве и сможет подготовиться к высокому служению императрицы Российской.
Но все случилось по-иному. Невеста наследника прибыла в Россию, когда император Александр III лежал в предсмертной болезни. 20 октября 1894 года император скончался. На следующий день принцесса Алиса перешла в православие с именем Александры. Бракосочетание императора Николая II и Александры Федоровны состоялось через неделю после похорон, а весной 1896 года состоялось коронование в Москве. Торжества омрачились страшным бедствием: на Ходынском поле, где раздавались подарки народу, началась давка - тысячи людей были ранены или задавлены.

Когда началась русско-японская война, Елизавета Федоровна немедленно занялась организацией помощи фронту. Одним из ее замечательных начинаний было устройство мастерских для помощи солдатам - под них были заняты все залы Кремлевского дворца, кроме Тронного. Тысячи женщин трудились над швейными машинами и рабочими столами. Огромные пожертвования поступали со всей Москвы и из провинции. Отсюда шли на фронт тюки с продовольствием, обмундированием, медикаментами и подарками для солдат. Великая княгиня отправляла на фронт походные церкви с иконами и всем необходимым для совершения богослужения. Лично от себя посылала Евангелия, иконки и молитвенники. На свои средства великая княгиня сформировала несколько санитарных поездов.
В Москве она устроила госпиталь для раненых, создала специальные комитеты по обеспечению вдов и сирот погибших на фронте. Но русские войска терпели одно поражение за другим. Война показала техническую и военную неподготовленность России, недостатки государственного управления. Началось сведение счетов за былые обиды произвола или несправедливости, небывалый размах террористических актов, митинги, забастовки. Государственный и общественный порядок разваливался, надвигалась революция.
Сергей Александрович считал, что необходимо принять более жесткие меры по отношению к революционерам и доложил об этом императору, сказав, что при сложившейся ситуации не может больше занимать должность генерал-губернатора Москвы. Государь принял отставку и супруги покинули губернаторский дом, переехав временно в Нескучное.
Тем временем боевая организация эсеров приговорила великого князя Сергея Александровича к смерти. Ее агенты следили за ним, выжидая удобного случая, чтобы совершить казнь. Елизавета Федоровна знала, что супругу угрожает смертельная опасность. В анонимных письмах ее предупреждали, чтобы она не сопровождала своего мужа, если не хочет разделить его участь. Великая княгиня тем более старалась не оставлять его одного и, по возможности, повсюду сопровождала супруга.
5 (18) февраля 1905 года Сергей Александрович был убит бомбой, брошенной террористом Иваном Каляевым. Когда Елизавета Федоровна прибыла к месту взрыва, там уже собралась толпа. Кто-то попытался помешать ей подойти к останкам супруга, но она своими руками собрала на носилки разбросанные взрывом куски тела мужа.
На третий день после смерти мужа Елизавета Федоровна поехала в тюрьму, где содержался убийца. Каляев сказал: «Я не хотел убивать вас, я видел его несколько раз и то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним, и я не решился его тронуть».
- «И вы не сообразили того, что вы убили меня вместе с ним?» - ответила она. Далее она сказала, что принесла прощение от Сергея Александровича и просила его покаяться. Но он отказался. Все же Елизавета Федоровна оставила в камере Евангелие и маленькую иконку, надеясь на чудо. Выходя из тюрьмы, она сказала: «Моя попытка оказалась безрезультатной, хотя, кто знает, возможно, что в последнюю минуту он осознает свой грех и раскается в нем». Великая княгиня просила императора Николая II о помиловании Каляева, но это прошение было отклонено.
С момента кончины супруга Елизавета Федоровна не снимала траур, стала держать строгий пост, много молилась. Ее спальня в Николаевском дворце стала напоминать монашескую келью. Вся роскошная мебель была вынесена, стены перекрашены в белый цвет, на них находились только иконы и картины духовного содержания. На светских приемах она не появлялась. Бывала только в храме на бракосочетаниях или крестинах родственников и друзей и сразу уходила домой или по делам. Теперь ее ничто не связывало со светской жизнью.

Елизавета Федоровна в трауре после смерти мужа

Она собрала все свои драгоценности, часть отдала казне, часть - родственникам, а остальное решила употребить на постройку обители милосердия. На Большой Ордынке в Москве Елизавета Федоровна приобрела усадьбу с четырьмя домами и садом. В самом большом двухэтажном доме расположились столовая для сестер, кухня и другие хозяйственные помещения, во втором - церковь и больница, рядом - аптека и амбулатория для приходящих больных. В четвертом доме находилась квартира для священника - духовника обители, классы школы для девочек приюта и библиотека.
10 февраля 1909 года великая княгиня, собрала 17 сестер основанной ею обители, сняла траурное платье, облачилась в монашеское одеяние и сказала: «Я оставлю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир - в мир бедных и страдающих».

День в Марфо-Мариинской обители начинался в 6 часов утра. После общего утреннего молитвенного правила. В больничном храме великая княгиня давала послушания сестрам на предстоящий день. Свободные от послушания оставались в храме, где начиналась Божественная Литургия. Дневная трапеза проходила с чтением житий святых. В 5 часов вечера в церкви служили вечерню с утреней, где присутствовали все свободные от послушании сестры. Под праздники и воскресение совершалось всенощное бдение. В 9 часов вечера в больничном храме читалось вечернее правило, после него все сестры, получив благословение настоятельницы, расходились по кельям. Четыре раза в неделю за вечерней читались акафисты: в воскресенье - Спасителю, в понедельник - архангелу Михаилу и всем Бесплотным Небесным Силам, в среду - святым женам-мироносицам Марфе и Марии, и в пятницу - Божией Матери или Страстям Христовым. В часовне, сооруженной в конце сада, читалась Псалтирь по покойникам. Часто ночами молилась там сама настоятельница. Внутренней жизнью сестер руководил замечательный священник и пастырь - духовник обители, протоирей Митрофан Серебрянский. Дважды в неделю он проводил беседы с сестрами. Кроме того, сестры могли ежедневно в определенные часы приходить за советом и наставлением к духовнику или к настоятельнице. Великая княгиня вместе с отцом Митрофаном учила сестер не только медицинским знаниям, но и духовному наставлению опустившихся, заблудших и отчаявшихся людей. Каждое воскресенье после вечерней службы в соборе Покрова Божией Матери устраивались беседы для народа с общим пением молитв.
Богослужение в обители всегда стояло на блистательной высоте благодаря исключительным по своим пастырским достоинствам духовнику, избранному настоятельницей. Сюда приходили для совершения богослужений и проповедования лучшие пастыри и проповедники не только Москвы, но и многих отдаленных мест России. Как пчела собирала настоятельница нектар со всех цветов,чтобы люди ощутили особый аромат духовности. Обитель, ее храмы и богослужение вызывали восхищение современников. Этому способствовали не только храмы обители, но и прекрасный парк с оранжереями - в лучших традициях садового искусства XVIII - XIX века. Это был единый ансамбль, соединявший гармонично внешнюю и внутреннюю красоту.
Современница великой княгини - Нонна Грэйтон, фрейлина ее родственницы принцессы Виктории, свидетельствует: «Она обладала замечательным качеством - видеть хорошее и настоящее в людях, и старалась это выявлять. Она также совсем не имела высокого мнения о своих качествах... У нее никогда не было слов «не могу», и никогда ничего не было унылого в жизни Марфо-Мариинской обители. Все было там совершенно как внутри, так и снаружи. И кто бывал там, уносил прекрасное чувство».
В Марфо-Мариинской обители великая княгиня вела жизнь подвижницы. Спала на деревянной кровати без матраца. Строго соблюдала посты, вкушая только растительную пищу. Утром вставала на молитву, после чего распределяла послушания сестрам, работала в клинике, принимала посетителей, разбирала прошения и письма.
Вечером, - обход больных, заканчивающийся за полночь. Ночью она молилась в молельне или в церкви, ее сон редко продолжался более трех часов. Когда больной метался и нуждался в помощи, она просиживала у его постели до рассвета. В больнице Елизавета Федоровна брала на себя самую ответственную работу: ассистировала при операциях, делала перевязки, находила слова утешения, стремилась облегчить страдания больных. Они говорили, что от великой княгини исходила целебная сила, которая помогала им переносить боль и соглашаться на тяжелые операции.
В качестве главного средства от недугов настоятельница всегда предлагала исповедь и причастие. Она говорили: «Безнравственно утешать умирающих ложной надеждой на выздоровление, лучше помочь им по-христиански перейти в вечность».
Сестры обители проходили курс обучения медицинским знаниям. Главной их задачей было посещение больных, бедных, брошенных детей, оказание им медицинской, материальной и моральной помощи.
В больнице обители работали лучшие специалисты Москвы, все операции проводились бесплатно. Здесь исцелялись те, от кого отказывались врачи.
Исцеленные пациенты плакали, уходя из Марфо-Мариинской больницы, расставаясь с «великой матушкой», как они называли настоятельницу. При обители работала воскресная школа для работниц фабрики. Любой желающий мог пользоваться фондами прекрасной библиотеки. Действовала бесплатная столовая для бедных.
Настоятельница Марфо-Мариинской обители считала, что главное все же не больница, а помощь бедным и нуждающимся. Обитель получала до 12000 прошений в год. О чем только ни просили: устроить на лечение, найти работу, присмотреть за детьми, ухаживать за лежачими больными, отправить на учебу за границу.
Она находила возможности для помощи духовенству - давала средства на нужды бедных сельских приходов, которые не могли отремонтировать храм или построить новый. Она ободряла, укрепляла, помогала материально священникам - миссионерам, трудившимся среди язычников крайнего севера или инородцев окраин России.
Одним из главных мест бедности, которому великая княгиня уделяла особое внимание, был Хитров рынок. Елизавета Федоровна в сопровождении своей келейницы Варвары Яковлевой или сестры обители княжны Марии Оболенской, неутомимо переходя от одного притона к другому, собирала сирот и уговаривала родителей отдать ей на воспитание детей. Все население Хитрова уважало ее, называя «сестрой Елисаветой» или «матушкой». Полиция постоянно предупреждала ее, что не в состоянии гарантировать ей безопасность.
В ответ на это великая княгиня всегда благодарила полицию за заботу и говорила, что ее жизнь не в их руках, а в руках Божиих. Она старалась спасать детей Хитровки. Ее не пугали нечистота, брань, потерявший человеческий облик лица. Она говорила: «Подобие Божие может быть иногда затемнено, но оно никогда не может быть уничтожено».
Мальчиков, вырванных из Хитровки, она устраивала в общежития. Из одной группы таких недавних оборванцев образовалась артель исполнительных посыльных Москвы. Девочек устраивала в закрытые учебные заведения или приюты, где также следили за их здоровьем, духовным и физическим.
Елизавета Федоровна организовала дома призрения для сирот, инвалидов, тяжело больных, находила время для посещения их, постоянно поддерживала материально, привозила подарки. Рассказывают такой случай: однажды великая княгиня должна была приехать в приют для маленьких сирот. Все готовились достойно встретить свою благодетельницу. Девочкам сказали, что приедет великая княгиня: нужно будет поздороваться с ней и поцеловать ручки. Когда Елизавета Федоровна приехала - ее встретили малютки в белых платьицах. Они дружно поздоровались и все протянули свои ручки великой княгине со словами: «целуйте ручки». Воспитательницы ужаснулись: что же будет. Но великая княгиня подошла к каждой из девочек и всем поцеловала ручки. Плакали при этом все - такое умиление и благоговение было на лицах и в сердцах.
«Великая матушка» надеялась, что созданная ею Марфо-Мариинская обитель Милосердия расцветет большим плодоносным древом.
Со временем она собиралась устроить отделения обители и в других городах России.
Великой княгине была присуща исконно русская любовь к паломничеству.
Не раз ездила она в Саров и с радостью спешила в храм, чтобы помолиться у раки преподобного Серафима. Ездила она во Псков, в Оптину пустынь, в Зосимову пустынь, была в Соловецком монастыре. Посещала и самые маленькие монастыри в захолустных и отдаленных местах России. Присутствовала на всех духовных торжествах, связанных с открытием или перенесением мощей угодников Божиих. Больным паломникам, ожидавшим исцеления от новопрославляемых святых, великая княгиня тайно помогала, ухаживала за ними. В 1914 году она посетила монастырь в Алапаевске, которому суждено было стать местом ее заточения и мученической смерти.
Она была покровительницей русских паломников, отправлявшихся в Иерусалим. Через общества организованные ею, покрывалась стоимость билетов паломников, плывущих из Одессы в Яффу. Она построила также большую гостиницу в Иерусалиме.
Еще одно славное деяние великой княгини - постройка русского православного храма в Италии, в городе Бари, где покоятся мощи святителя Николая Мир Ликийского. В 1914 году был освящен нижний храм в честь святителя Николая и странноприимный дом.
В годы первой мировой войны трудов у великой княгини прибавилось: необходимо было ухаживать за ранеными в лазаретах. Часть сестер обители была отпущена для работы в полевом госпитале. Первое время Елизавета Федоровна, побуждаемая христианским чувством, навещала и пленных немцев, но клевета о тайной поддержке противника заставила ее отказаться от этого.
В 1916 году к воротам обители подошла разъяренная толпа с требованием выдать германского шпиона - брата Елизаветы Федоровны, якобы скрывавшегося в обители. Настоятельница вышла к толпе одна и предложила осмотреть все помещения общины. Конный отряд полиции разогнал толпу.
Вскоре после Февральской революции к обители снова подошла толпа с винтовками, красными флагами и бантами. Сама настоятельница открыла ворота - ей объявили, что приехали, чтобы арестовать ее и предать суду как немецкую шпионку, к тому же хранящую в монастыре оружие.
На требование пришедших немедленно ехать с ними, великая княгиня сказала, что должна сделать распоряжения и проститься с сестрами. Настоятельница собрала всех сестер в обители и попросила отца Митрофана служить молебен. Потом, обратясь к революционерам, пригласила войти их в церковь, но оставить оружие у входа. Они нехотя сняли винтовки и последовали в храм.
Весь молебен Елизавета Федоровна простояла на коленях. После окончания службы она сказала, что отец Митрофан покажет им все постройки обители, и они могут искать то, что хотят найти. Конечно, ничего там не нашли, кроме келий сестер и госпиталя с больными. После ухода толпы Елизавета Федоровна сказала сестрам: «Очевидно мы недостойны еще мученического венца».
Весной 1917 года к ней приехал шведский министр по поручению кайзера Вильгельма и предложил ей помощь в выезде за границу. Елизавета Федоровна ответила, что решила разделить судьбу страны, которую считает своей новой родиной и не может оставить сестер обители в это трудное время.
Никогда не было за богослужением в обители столько народа как перед октябрьским переворотом. Шли не только за тарелкой супа или медицинской помощью, сколько за утешением и советом «великой матушки». Елизавета Федоровна всех принимала, выслушивала, укрепляла. Люди уходили от нее умиротворенными и ободренными.
Первое время после октябрьского переворота Марфо-Мариинскую обитель не трогали. Напротив, сестрам оказывали уважение, два раза в неделю к обители подъезжал грузовик с продовольствием: черный хлеб, вяленая рыба, овощи, немного жиров и сахара. Из медикаментов выдавали в ограниченном количестве перевязочный материал и лекарства первой необходимости.
Но все вокруг были напуганы, покровители и состоятельные дарители теперь боялись оказывать помощь обители. Великая княгиня во избежание провокации не выходила за ворота, сестрам также было запрещено выходить на улицу. Однако установленный распорядок дня обители не менялся, только длиннее стали службы, горячее молитва сестер. Отец Митрофан каждый день служил в переполненной церкви Божественную Литургию, было много причастников. Некоторое время в обители находилась чудотворная икона Божией Матери Державная, обретенная в подмосковном селе Коломенском в день отречения императора Николая П от престола. Перед иконой совершались соборные моления.
После заключения Брест-Литовского мира германское правительство добилось согласия советской власти на выезд великой княгини Елизаветы Федоровны за границу. Посол Германии граф Мирбах дважды пытался увидеться с великой княгиней, но она не приняла его и категорически отказалась уехать из России. Она говорила: «Я никому ничего дурного не сделала. Буди воля Господня!»
Спокойствие в обители было затишьем перед бурей. Сначала прислали анкеты - опросные листы для тех, кто проживал и находился на лечении: имя, фамилия, возраст, социальное происхождение и т.д. После этого были арестованы несколько человек из больницы. Затем объявили, что сирот переведут в детский дом. В апреле 1918 года, на третий день Пасхи, когда Церковь празднует память Иверской иконы Божией Матери, Елизавету Федоровну арестовали и немедленно вывезли из Москвы. В этот день святейший патриарх Тихон посетил Марфо-Мариинскую обитель, где служил Божественную Литургию и молебен. После службы патриарх до четырех часов дня находился в обители, беседовал с настоятельницей и сестрами. Это было последней благословение и напутствие главы Российской Православной Церкви перед крестным путем великой княгини на Голгофу.
Почти сразу после отъезда патриарха Тихона к обители подъехала машина с комиссаром и красноармейцами-латышами. Елизавете Федоровне приказали ехать с ними. На сборы дали полчаса. Настоятельница успела лишь собрать сестер в церкви святых Марфы и Марии и дать им последнее благословение. Плакали все присутствующие, зная, что видят свою мать и настоятельницу в последний раз. Елизавета Федоровна благодарила сестер за самоотверженность и верность и просила отца Митрофана не оставлять обители и служить в ней до тех пор, пока это будет возможным.
С великой княгиней поехали две сестры - Варвара Яковлева и Екатерина Янышева. Перед тем, как сесть в машину, настоятельница осенила всех крестным знамением.
Узнав о случившемся, патриарх Тихон пытался через различные организации, с которыми считалась новая власть, добиться освобождения великой княгини. Но старания его оказались тщетными. Все члены императорского дома были обречены.
Елизавету Федоровну и ее спутниц направили по железной дороге в Пермь.
Последние месяцы своей жизни великая княгиня провела в заключении, в школе, на окраине города Алапаевска, вместе с великим князем Сергеем Михайловичем (младшим сыном великого князя Михаила Николаевича, брата императора Александра II), его секретарем - Федором Михайловичем Ремезом, тремя братьями - Иоанном, Константином и Игорем (сыновьями великого князя Константина Константиновича) и князем Владимиром Палеем (сыном великого князя Павла Александровича). Конец был близок. Матушка-настоятельница готовилась к этому исходу, посвящая все время молитве.
Сестер, сопровождающих свою настоятельницу, привезли в Областной совет и предложили отпустить на свободу. Обе умоляли вернуть их к великой княгине, тогда чекисты стали пугать их пытками и мучениями, которые предстоят всем, кто останется с ней. Варвара Яковлева сказала, что готова дать подписку даже своей кровью, что желает разделить судьбу с великой княгиней. Так крестовая сестра Марфо-Мариинской обители Варвара Яковлева сделала свой выбор и присоединилась к узникам, ожидавшим решения своей участи.
Глубокой ночью 5 (18) июля 1918 г., в день обретения мощей преподобного Сергия Радонежского, великую княгиню Елизавету Федоровну вместе с другими членами императорского дома бросили в шахту старого рудника. Когда озверевшие палачи сталкивали великую княгиню в черную яму, она произносила молитву: «Господи, прости им, ибо не ведают, что творят». Затем чекисты начали бросать в шахту ручные гранаты. Один из крестьян, бывший свидетелем убийства, говорил, что из глубины шахты слышалось пение Херувимской. Ее пели новомученики Российские перед переходом в вечность. Скончались они в страшных страданиях, от жажды, голода и ран.

М. А. ЗЕМЛЯНИЧЕНКО

ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ

ЕЛИЗАВЕТА ФЕДОРОВНА

ПУТЬ К ЛИКУ СВЯТЫХ

«Бизнес-Информ»

Симферополь

ББК 63.3(2)47

Земляниченко М. А.

Великая княгиня Елизавета Федоровна - путь к лику святых. - Симферополь: Бизнес-Информ, 2005. - 64 с., илл.

1 S ВМ 966-648-106-5

Великую княгиню Елизавету Федоровну, старшую сестру последней рос сийской императрицы Александры Федоровны, еще при жизни называли святой - настолько самоотверженной и всеобъемлющей была ее благотворительная деятельность.

Основанный, е ю на собственные с редства знаменитый Марфо-Мариин ский женский монастырь представлял собой новую форму религиозных учреждений России, главной задачей которых стала действенная помощь всем нуждающимся в ней.

В книге рассказывается о жизненном пути этой выдающейся женщины - от пышной и торжественной церемонии обручения в Зимнем дворце Петербурга юной прелестной принцессы Гессенской Елизаветы с братом импера тора Александра III , великим князем Сергеем Александровичем - до мучени ческой смерти в заброшенной шахте под Алапаевском в июле 1918 года.

Елизавета Федоровна канонизирована Русской Православной Церковью за рубежом в 1981 году и в 1992 - Православной Церковью в России. Мощи Святой Преподобной мученицы Елизаветы хранятся в Иерусалиме в храме Св. Марии Магдалины.

ББК 63.3(2)47

Велику княгиню Є лизавету Федор і вну, старшу сестру останній російській і мператриці Олександри Федор і вни, ще за життя називали святий - настільки самов і дданою і всеосяжною була Ії добродійна діяльні сть.

Заснований нею на власні засоби знаменитий Марфо-Марії нськ ій ж іно чий монастир був новою формою рел ігі йних установ Рос ії , головною задачею яких стала д іє ва допомога в сі м потребуючим в н ій .

В книз і розказу є ться про житт є вий шлях цієї видатно ї жінки - в і д пишної урочистої церемон ії заручення в Зимовому палац і Петербургу юно ї чар і вно ї принцеси Гессенсь кой Є лизавети з братом і мператора Олександра III , великим князем Сер г іє м О лександровичем - до мученицько ї смерт ї в покинут ій шахт і пі д Алапа є вськом в ли пні 1918 року.

Є лизавета Федор і вна кано ні зована Рос і ською Православною Церквою за рубеже м в 1981 роц і і в 1992 - Православною Церквою в Рос ії . Потужност і Свят їі Преподобно ї мучениц і Є лизавети збер і гаються в Є русали мі в храм і Св. Мар ії Магдал іни .

© «Бизнес-Информ», дизайн, макет, 2005.

I S ВN 966-648-106-5

«На них держится мир», - часто говорим мы о людях, в души которых Господь Бог заложил неугасимое стремление к подвижничеству во имя добра и справедливости. Благодаря им человечество сохраняет веру в то, что никогда не исчезнут понятия высокой нравственности, любви к ближнему и сопереживания его страданиям.

Вся история христианства связана с именами выдающихся людей, избравших целью своей жизни активное человеколюбие. Достойное место среди них занимали и женщины. В XX веке по масштабности благотворительной деятельности, основанной на высших идеалах гуманизма, особо выделяются две подвижницы; игуменья православной Марфо-Мариинской обители Елизавета (великая княгиня Елизавета Федоровна) и монахиня Тереза, миссионерка римской католической церкви (уроженка Югославии Агнес Гонджа Бояджиу). Но если Мать Тереза получила мировое признание и стала лауреатом Нобелевской премии, то Советская Россия в 1918 году «отблагодарила» свою великую дочь чудовищной по жестокости казнью - только за то, что она была РОМАНОВОЙ.

Елизавета Федоровна очень любила Крым, часто приезжала на Южный берег, молилась в его прекрасных храмах. И пусть наш скромный труд будет данью любви и уважения ее светлой памяти.

Автор книги и издательство «Бизнес-Информ» благодарят всех, кто помог нам в составлении иллюстративного ряда: А. Н. Попову (Алушта), Д. Сэммута (Великобритания), А. Альтман и А. Черноморец (Израиль), Б. М. Владимирского (Симферополь), Г. Е. Андрейкину, А. М. Иванову, И. А. Козлову и Т. П. Леденкову (Ялта).

М. А. Земляниченко,

член Союза Российских писателей.

М. С. Филатова,

директор издательства «Бизнес-Инфор м»

Старшая сестра последней российской императрицы Александры Федоровны и супруга генерал-губернатора Москвы великого князя Сергея Александровича; женщина изумительной красоты и тонкого ума; блистательная дама высшего света и прославившаяся в народе своими добрыми деяниями христианка - такой запомнилась современникам великая княгиня Елизавета Федоровна.

Но в историю России и русской Православной Церкви она навечно вошла как основательница и руководительница знаменитой Марфо-Мариинской обители в Москве, Устав которой основывался на принципиально новых представлениях о роли монахинь в обществе и, прежде всего, их активном влиянии на духовную и созидательную жизнь в стране.

Чистый и благородный облик этой святой женщины, трагический конец ее земного пути являются убедительным примером того, что образцы высокого нравственного служения Родине создавались не только народом и православной интеллигенцией, но и правящим сословием.

Элизабет – Александра – Луиза - Алиса родилась 1 ноября /20 октября по ст. ст./ 1864 года в семье великого герцога Гессен - Дармштадтского Людвига IV и принцессы Алисы. Ее бабушкой по материнской линии была английская королева Виктория.

Семья великого герцога Людвига IV и великой герцогини Алисы Гессенских

Стоят: слева - Виктория, справа - Елизавета (Элла).

Сидят: справа - Ирина, в середине - Алиса, слева - Эрнст-Людвиг.

На руках у отца Мария (Мэй)

Все, кто видел Эллу - так звали Елизавету Федоровну в Германии, а потом и в кругу царской семьи - восхищались ее ослепительной красотой. В те времена часто говорили, что в Европе есть только две красавицы, и обе Елизаветы: Елизавета Австрийская, супруга императора Франца-Иосифа, и Елизавета Федоровна. «Высокая, стройная, светлоглазая, с мягким и глубоким взглядом, тонкими и чистыми чертами, - вспоминал о Елизавете Федоровне князь Ф. Ф. Юсупов, - она прибавляла к этим телесным дарам редкий ум и самое большое великодушие».

Высокий интеллект великой княгини отмечали многие мемуаристы и, в частности, посол Франции в России в период Первой мировой войны Морис Палеолог: «В ее разговоре угадывался прелестный женский ум - естественный, серьезный и полный скрытой доброты». Даже Председатель Совета Министров С. Ю. Витте, отличавшийся своими критическими характеристиками большинства высокопоставленных людей Российской империи, включая и Романовых, говорил о Елизавете Федоровне как о «весьма почтенной и премного несчастной женщине».

Пожалуй, ни одна фотография не могла передать ее изысканную красоту. Известный художник Каульбах, который в 1892 году работал над портретом великой княгини, признавался, что в своей творческой жизни впервые столкнулся с неразрешимой проблемой, т. к. даже талантливому мастеру не дано передать на полотне само совершенство.

Более всех приблизился к оригиналу знаменитый русский скульптор М. Антокольский: созданный им из белого мрамора бюст Елизаветы Федоровны, хранящийся сейчас в замке Вольфсгартен близ Дармштадта, поражает своей неземной, одухотворенной красотой.

Поэт-лирик в. кн. Константин Константинович (К. Р.) записал в альбом Эллы такие проникновенные строки:

«Я на тебя гляжу, любуясь

ежечасно:

Ты так невыразимо хороша!

О, верно под такой наружностью

прекрасной

Такая же прекрасная душа!

Какой-то кротости и грусти

сокровенной

В твоих очах таится глубина;

Как ангел, ты тиха, чиста

и совершенна;

Как женщина, стыдлива и нежна.

Пусть на земле ничто средь зол

и скорби многой

Твою не запятнает чистоту,

И всякий, увидав тебя, прославит

Бога,

Создавшего такую красоту!»

Элла была третьей невестой из Гессенского Дома, которые выходили замуж за великих князей династии Романовых. Первой была Вильгельмина (Наталия Алексеевна) - рано умершая от родов супруга в. кн. Павла Петровича (с ноября 1796 года - император Павел I), второй - принцесса Мария, впоследствии императрица российская Мария Александровна.

Благосклонности этой исключительной женщины добивались многие высокородные женихи Европы. Был влюблен в нее и кронпринц Вильгельм, двоюродный брат Эллы по материнской линии (с 1888 года - император Германский и король Прусский Вильгельм II).

Выбор гессенской принцессы пал на русского великого князя Сергея Александровича, младшего сына Александра II и императрицы Марии Александровны.

Новая родина встречала невесту брата Государя так, как может встречать только Россия - с царской пышностью, с восторженными криками многотысячных толп, приветствовавших юную красавицу.

Остановимся на описании первых дней ее приезда из Дармштадта. На фоне этой торжественной, радостной встречи весной 1884 года еще страшнее, чудовищнее представляется ее гибель под Алапаевском в 1918 году, когда тот же народ, по сути, позволил большевистским палачам совершить дикую расправу над невинным человеком, сделавшим столько добра простым людям! Недаром Морис Палеолог называл психологию русского народа «самой загадочной, самой неустойчивой и самой непонятной во всем мире». Стремительный переход от лояльности и даже энтузиазма к полному отрицанию и разрушению всего, что совсем недавно было свято и принималось как данное Богом - какая фатальная черта национального характера!

В книге Л. П. Миллер «Святая мученица Российская великая княгиня Елизавета Федоровна» приводятся некоторые подробности церемонии бракосочетания Сергея Александровича и Елизаветы Федоровны. Например, жених, зная, как Элла любила цветы, украсил все вагоны поезда душистыми цветами исключительно белого цвета. Торжественный въезд в Петербург состоялся накануне свадьбы. Из Петергофа, где временно остановилась вся герцогская семья, принцесса Елизавета ехала в золоченой карете императрицы Екатерины Великой, которую везли шесть белых лошадей с форейторами в золотых ливреях. Рядом с невестой сидела императрица Мария Федоровна. За ними следовали кареты с членами семьи Дома Романовых и гостями. Кортеж двигался медленно; по пути его следования громадные толпы народа радостно встречали Елизавету; все дома были украшены флагами и зеленью.

Фрагмент из письма великой княгини Елизаветы Федоровны королеве Великобрита нии Виктории. Элла подробно Рассказывает бабушке о свадебной церемонии Дома Романовых и рисует наряд невесты.

Одевание царственных невест к венцу при Русском Дворе шло по строго установленному церемониалу. Рано утром принцессу Елизавету посадили перед зеркалом императрицы Анны Иоанновны. Придворный парикмахер делал ей локоны, которые спускались по плечам, а императрица Мария Федоровна помогала ему, подавая шпильки, гребни и прикрепляя бриллиантовую диадему и маленькую великокняжескую корону. Диадема, корона, ожерелье и серьги ранее принадлежали Екатерине II, а затем по традиции ими украшали каждую невесту великих князей Дома Романовых.

Серьги были до того тяжелы, что их прикрепляли к ушам золотой проволокой. В туфлю невесты вкладывалась золотая монета «на счастье». Венчальный наряд - платье из серебряной парчи в русском стиле, с большим декольте и длинными разрезными рукавами, мантия цвета бордо со шлейфом, отороченная горностаевым мехом.

В отличие от невест наследников престола, которые обязательно должны были исповедовать только православную веру, иностранки, выходившие замуж за великих князей, могли придерживаться своей родной веры. Поэтому сначала венчание состоялась по православному обряду в церкви Зимнего дворца, а затем по протестантскому - в одной из гостиных дворца.

Великая княгиня Елизавета Федоровна

После бракосочетания молодые поехали в роскошный дворец на Невском проспекте, который великий князь купил незадолго до свадьбы. Там их встречали хлебом-солью император Александр III, императрица Мария Федоровна и зарубежные гости.

Медовый месяц они провели в прелестном подмосковном имении Ильинское , полученном великим князем по завещанию матери, императрицы Марии Александровны.

Великий князь Сергей Александрович, 1894 год

О супруге Елизаветы Федоровны в. кн. Сергее Александровиче (1857-1905), сохранились самые противоречивые отзывы. Некоторые авторы вспоминают его как благородного и отзывчивого человека, постоянно оказывавшего многим людям серьезную поддержку, не афишируя при этом свою помощь. Внешне суровый и даже жесткий, он лично выходил и вырастил осиротевшего сразу же при рождении своего племянника в. кн. Дмитрия и воспитал его старшую сестру, в. кн. Марию Павловну.

Воспитанники великого князя Сергея Александровича

и великой княгини Елизаветы Федоровны, дети-сироты

великая княгиня Мария Павловна и великий князь Дмитрий Павлович.

Очевидно, из всех сыновей Александра II именно Сергей Александрович обладал наибольшей художественной восприимчивостью, что особенно проявилось в любви к природе, искусству, литературе. Общность интересов прочно сдружила его со своим кузеном, в. кн. Константином Константиновичем, замечательным поэтом, драматургом и переводчиком, вошедшим в историю русской литературы под псевдонимом К. Р.

Но гораздо чаще мы находим в исторической литературе о Сергее Александровиче самые отрицательные характеристики: человек крайне реакционных взглядов, замкнутый, высокомерный, упрямый.

Нам кажется, что причину столь различных оценок современниками и в. кн. Сергея Александровича, и некоторых других Романовых надо искать не только в личностных качествах, данных им от Бога. Жесткие семейные традиции обязывали каждого юношу императорской фамилии становиться военным и впоследствии занимать ответственные государственные посты. Династия дала стране нескольких выдающихся полководцев и организаторов армии и флота - это происходило, если природные наклонности юных великих князей совпадали с уготованной им от рождения ролью. Но во многих случаях такого счастливого совпадения не было и те Романовы, которые могли бы стать известными учеными, художниками, искусствоведами, литераторами, вынуждены были, прежде всего, заниматься военным делом. Можно предположить, что в глубине души не каждый великий князь мог легко смириться с подавляющей его волю традицией, не говоря уже о том, что из-за нее командирами самых знаменитых и боеспособных подразделений армии зачастую становились совершенно непригодные для этой роли люди. Военная служба Сергея Александровича яркий тому пример.

Сразу после появления на свет он был зачислен в Лейб-гвардии Преображенский полк - один из самых блестящих в русской армии, а к моменту женитьбы уже командовал им. Вот как описывает пребывание великого князя в Преображенском полку генерал от инфантерии Н. А. Епанчин: «К службе в. кн. Сергей Александрович относился совершенно равнодушно, уставов не знал и даже самые заурядные команды подавал крайне несноровисто: так, например, <...> он никак не мог подать вовремя команду «марш», чтобы повернуть батальон кругом на ходу <...> и командовал, как попало, то под правую, то под левую ногу солдатах. На советы командовать согласно уставу в. кн. Сергей Александрович отвечал: «...Не все ли равно - правая, левая». Командование батальоном, было, разумеется, совершенно формальным, и в. кн. Сергей Александрович ничему не научился. Тем не менее, он был назначен командиром полка».

Кобург, Германия, апрель 1894 года. Элла в кругу родственников.

Сидят (слева - направо): принцесса Гессенская Ирина, супруга принца Ген ри Прусского, брата кайзера Виль гел ь ма II , великая княгиня Елизавета Федоровна (Элла); Виктория-Мелита, супруга великого герцога Гессенского Эрнста-Людвига;

великий князь Сергей Александрович. Стоят (слева - направо): цесаревич, великий князь Николай Александрович, принцесса Алиса Гессенская; Виктория, принцесса Гессенская, супруга принца Людвига Баттенбергского, Эрнст-Людвиг, великий герцог Гессенский.

Брат царствующего императора занимал исключительное положение в обществе, поэтому понятно пристальное внимание ко всем его поступкам и манере поведения. Но, как отмечается в некоторых мемуарах, он часто как бы бравировал неприятными для окружающих качествами и тем давал богатую пищу для клеветы и злословия своим многочисленным врагам. В частности, в свете много говорили о взаимоотношениях Сергея Александровича со своей молодой женой - о его ревности, постоянном контроле над ее жизнью, а зачастую даже допускаемой на людях грубости.

Но прислушаемся к самой Елизавете Федоровне: не только «сочувствовавшим» ей, но и в частных письмах к родным, Элла говорила о том, что очень любит своего мужа и любима им, что счастлива с ним и - « пусть мужья и жены всегда любят друг друга так, как мы...».

Великий князь Константин Константинович (К. Р.) 1909 год

Как и большинство членов Дома Романовых, в. кн. Сергей Александрович отличался глубокой религиозностью: императрица Мария Александровна воспитала всех своих детей в духе поклонения христианским святыням. Александр III в одном из писем признался, что « если есть что доброе, хорошее и честное во мне, то этим я обязан единственно нашей дорогой, милой Мама...».

В 1882 году великий князь основал Императорское Палестинское общество, главной задачей которого стала забота о паломниках из России, посещавших святую землю. Вполне вероятно, что именно ему принадлежала идея возвести в Гефсимании православную церковь в память Марии Александровны.

Через несколько лет после смерти императрицы пять ее сыновей - император Александр III и великие князья Владимир, Алексей, Сергей и Павел построили на свои средства храм Св. Марии Магдалины, который стал одним из красивейших в Иерусалиме и на Ближнем Востоке. До сих пор в нем сохранились великолепные иконы и роспись стен, выполненные выдающимся русским художником В. В. Верещагиным.

Великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна. 1884 год

В октябре 1888 года состоялась церемония торжественного освящения храма, на котором российскую император скую фамилию представляли в. кн. Сергей Александрович и в. кн. Елизавета Федоровна. На молодую великую княгиню все увиденное произвело неизгладимое впечатление. Покой и величие древней святой земли, где зародилось христианство, прекрасная по архитектурному замыслу церковь, окруженная воспетым в библейских легендах Гефсиманским садом, приводили ее душу в трепетное волнение. Тогда она и произнесла то, что при столь трагических обстоятельствах осуществилось через 33 года после знаменательного для нее путешествия в Палестину: «Как бы я хотела быть похороненной именно здесь!».

Иерусалим. Вид «горы Олив» («Масличная гора»). На первом плане - католическая церковь «Всех наций», за ней - православный храм Святой Марии Магдалины

Ее добровольное обращение в православную веру совершилось перед самым переездом великокняжеской четы в Москву, в феврале 1891 года. В письме к брату Эрнесту она так объяснила свое твердое решение: «Я обожаю его (Сергея. - А вт.), а также и мою новую страну и, таким образом, научилась любить и их религию».

По свидетельству современников, Елизавета Федоровна всей душой приняла догматы православной церкви; не бывало обращения более искреннего, проникновенного, безраздельного. Это событие стало содержанием всей последующей духовной жизни великой княгини. Ее набожность раскрылась

Храм Святой Марии Магдалины в Иерусалиме

чудесным образом, и она познала такую душевную полноту и такие порывы, о которых раньше не подозревала.

Свое имя при рождении Элла получила в честь Елизаветы Тюрингской, одной из родоначальниц Гессенского Дома. В XIII веке мученица Елизавета была причислена католической церковью к лику святых за благочестие и подвиги во имя любви к людям. Приняв православие, великая княгиня оставила себе это имя, но избрала другую покровительницу - святую праведную Елизавету, мать Иоанна Крестителя.

В начале 1891 года Сергей Александрович получил высокое назначение - пост московского генерал-губернатора. По справедливому замечанию М. Палеолога, эта должность могла быть вверена лишь государственному деятелю с очень большим опытом, которым, конечно, совершенно не обладал великий князь.

Супруги переехали в Москву и поселились в Кремле - официальном местопребывании генерал-губернаторов.

Великая княгиня Елизавета Федоровна. 1891 год

Как и ранее в Петербурге, в Москве Елизавета Федоровна вела деятельную жизнь, деля время между светскими обязанностями, связанными с высоким положением в обществе, и многочисленными благотворительными делами, которые вскоре принесли ей большую популярность в России.

Особой ее поддержкой пользовались организации церковного, благотворительного и научно-просветительского характера. Впоследствии, уже во время русско-японской войны, она возглавила патриотическое движение в поддержку армии и на свои средства отлично оборудовала несколько санитарных поездов.

Чтобы правильно понять жизнь и поступки таких подвижников, как Елизавета Федоровна, надо признать, что это не просто феномен «очень доброго человека», но пример намеренно избранного пути, основанного на воплощении в жизнь ценностей христианской философии и культуры. Причем воплощении активном, действенном, а не в абстрактном человеколюбии.

Именно с этой позиции она в течение нескольких лет наблюдала, порядки внутренней жизни женских монастырей России и в результате пришла к убеждению, что в основном их обитательницы не занимаются той практической работой, которая бы несла людям реальную помощь и добро.

Цесаревич Николай Александрович в роли Евгения Онегина,

великая княгиня Елизавета Федоровна в роли Татьяны Лариной

в постановке Царскосельского театра. 1890 год

Одаренная большим творческим воображением и энергией, великая княгиня создала свое понимание образа монахини и ее назначения в жизни народа. Скоро самой судьбой ей была уготована возможность осуществить все то, что она долго вынашивала в душе.

Чаепитие в Ливадии. Слева направо: великий князь Сергей Александрович,

великая княгиня Елизавета Федоровна, император Александр III

и великий князь Михаил Александрович. 1890 год

1891 год принес Елизавете Федоровне и Сергею Александровичу первое семейное горе - умерла при родах совсем еще молодая невестка Елизаветы Федоровны, жена в. кн. Павла Александровича, Александра, оставив осиротевшими маленькую дочь Марию и новорожденного Дмитрия.

А осенью 1894 года пришло несчастье, коснувшееся не только семьи, но и судьбы всей страны: 20 октября в Крыму, в Ливадии, скончался 49-летний император Александр III. Уже с начала года его здоровье стало заметно ухудшаться. С приездом на отдых в свое любимое южнобережное имение Александр Александрович сначала как будто почувствовал облегчение, однако вскоре стало ясно, что положение его близко к критическому

В первых числах октября в Крым начали съезжаться родственники. Принцесса Гессенская Алиса, невеста наследника престола в. кн. Николая Александровича, также получила приглашение срочно приехать в Ливадию, чтобы умирающий император успел благословить ее. Она прибыла в Крым в сопровождении Эллы, своей старшей сестры.

До этих дней, полных тревоги и скорби, великая княгиня часто бывала на Южном берегу и в Севастополе, посещала крымские монастыри. Тогда ее письма из Ливадии родным и близким в Германию и Англию всегда были наполнены чувством радости от встречи с этим прекрасным краем, его природой, и особенно с морем и крымской архитектурой.

Цесаревич Николай встретил сестер в Алуште, и кортеж открытых колясок направился к Малому Ливадийскому дворцу. Дневниковые записи, которые Николай вел в октябре 1894 года, довольно эмоциональны - в отличие от всех последующих. В основном это были тревожные переживания за отца и огромная радость от встречи с любимой невестой. «Что за счастье иметь такое сокровище как жену», -написал он за неделю до смерти Государя, (Но: «Она принесет нам несчастье» - стали вскоре говорить в народе о молодой царице).

Елизавета Федоровна и Сергей Александрович были непосредственными участниками всех происходивших тогда в дворцовой Крестовоздвиженской церкви исторических событий - отпевания в Бозе почившего Александра III, провозглашения Манифеста о восшествии на российский престол нового императора - Николая II и принятия православия Алисой, будущей императрицей Александрой Федоровной.

Обо всем этом Элла сообщала своим зарубежным родственникам, и ее письма октября 1894 года также представляют большой интерес: в них содержатся наблюдения, ускользнувшие от внимания других авторов воспоминаний. Привлекает в них и искренняя тревога за императрицу Марию Федоровну, для которой скоропостижная смерть любимого супруга была тяжелым ударом. С приездом Эллы в Россию между нею и Марией Федоровной установились самые доверительные отношения, полные взаимной симпатии (в отличие от весьма прохладных, а затем и скрыто-враждебных между Александрой Федоровной и вдовствующей императрицей)

Деятельность в. кн. Сергея Александровича на посту генерал-губернатора и командующего войсками Московского военного округа была серьезно омрачена катастрофой на т. н. Ходынском поле в дни коронации Николая II в мае 1896 года.

Ливадия. Крестовоздвиженская церков ь , звонница

и фрагмент фасада старого Императорского дворца.

Конец XIX века

По традиции торжества сопровождались смотром войск, народными гуляниями и бесплатной раздачей небольших подарков. 18 мая с раннего утра на Ходынке за Тверской заставой собралось огромное количество желавших получить «царский гостинец». В толпе начали распространяться слухи (умышленно?), что подарков всем не хватит. Возле раздаточных ларьков возникла страшная давка, и начался тот ужас, который несет с собой всякое неуправляемое столпотворение. Погибли 1282 человека, несколько сот были ранены.

Узнав о катастрофе, Сергей Александрович подал в отставку, которую, однако, Николай II не принял, т. к. знал о том, что в сложившейся ситуации вина великого князя была наименьшей среди всех лиц, ответственных за проведение праздников. Но трагическое происшествие стало буквально находкой не только для левых и экстремистских партий, но и всех недоброжелателей и откровенных врагов московского генерал-губернатора из аристократических салонов. Ходынку припомнили великому князю уже в самом начале революционных событий 1905 года...

4/17/ февраля на Елизавету Федоровну обрушилось несчастье, которое круто изменило всю ее дальнейшую жизнь. В этот день эсер Каляев, выждав момент, когда Сергей Александрович в открытой коляске выезжал из Кремля, бросил в него бомбу, разорвавшую тело жертвы на мелкие части. В истории Москвы это был первый террористический акт, осуществленный экстремистскими партиями.

Не будем останавливаться на известном факте, как Елизавета Федоровна посетила убийцу своего мужа в тюремной камере и умоляла его покаяться: в многочисленных современных публикациях о последних годах монархии об этом обычно рассказывается, причем довольно подробно. Поскольку эта встреча происходила без свидетелей, то версий содержания их разговора было очень много. Единственно достоверно, что попытка великой княгини оказалась безрезультатной. Она убедилась в том, что террористы - это бескомпромиссные фанатики, презревшие все понятия христианской морали. На суде, уверенный в своей правоте Каляев открыто предупреждал: если его помилуют, то он опять возьмет в руки оружие, «чтобы уничтожить царизм и освободить русский народ». Он настаивал на публичной казни («на миру и смерть красна», - гласит народная мудрость), однако был повешен в темной глухой камере Шлиссельбургской крепости в мае 1905 года.

Накал революционных страстей в Москве не испугал великую княгиню. В Германию она писала: «...Мы (т. е. Елизавета Федоровна и ее племянники Мария и Дмитрий. - Авт.) имеем крепкие нервы и не думаем переезжать. Ничто не сможет заставить меня оставить это место... Я буду или жить, или умру здесь. Мне кажется, что я вросла в это место и не боюсь. Я вполне спокойна и счастлива, да, счастлива, сознавать, что мой дорогой (Сергей Александрович. - Авт.) находится в мире близко от Бога и что он не переживает это ужасное время... ».

Великая княгиня Елизавета Федоровна в трауре по убитому супругу

После гибели мужа Елизавета Федоровна навсегда удалилась от светской жизни и всецело посвятила себя делам религии, милосердия и благотворительности. Часть своего огромного богатства она раздала или завещала преданным ей людям, но большую часть продала с тем, чтобы иметь средства на основание давно задуманного ею женского монастыря, в деятельности которого сочетались бы два общественно значимых направления: благотворительность и медицинская помощь нуждающимся.

В Замоскворечье, на Ордынке, великая княгиня приобрела большой участок земли и заказала проекты ансамбля монастырских зданий известному московскому архитектору А. В. Щусеву. В историю русской православной церкви монастырь вошел под названием Марфо-Мариинской обители милосердия - в память о двух сестрах Св. Лазаря, Марфы и Марии, соединявших два жизненных пути - духовное служение и деятельное милосердие.

Москва. Церковь Марфо-Мариинской обители на Большой Ордынке.

Архитектор А. В. Щусев. 1912 год

Церковь Марфо-Мариинской обители в Москве. Вход в звонницу

В апреле 1910 года первые 17 девушек и молодых женщин разных сословий во главе с Елизаветой Федоровной были посвящены в звание крестовых сестер любви и милосердия.

Первое время главной их заботой стало оказание медицинской и материальной помощи больным и неимущим москвичам. Помимо постоянно действовавшей бесплатной амбулатории, в которой принимали 34 врача, в обители была построена больница, завоевавшая вскоре репутацию образцовой. Там тоже безвозмездно работали лучшие специалисты города, а потому часто в нее направляли самых тяжелых больных из других клиник.

Трудно осветить в кратком очерке всю широкую сферу деятельности крестовых сестер. Это и сиротский приют с прекрасно поставленным преподаванием, и школа для безграмотных фабричных женщин; столовая, готовившая обеды для семей бедняков; раздача денег, одежды, лекарств. Монахини отваживались даже делать обходы ночлежек и притонов, не исключая и печально известного в Москве Хитрова рынка. Иногда им удавалось вернуть к человеческой жизни погрязших в пороках, опустившихся людей - и это было для них высшей наградой за насмешки и оскорбления, которым они там часто подвергались.

Популярность Марфо-Мариинской обители быстро росла: Елизавета Федоровна как настоятельница получала уже до 12 тысяч прошений в год из. разных городов европейской части России. Поэтому монахини стали отправляться и в провинцию, чтобы основывать там новые центры благотворительности. В итоге через несколько лет во всех больших городах России имелись подобные учреждения. Но для всех них Марфо-Мариинская обитель всегда оставалась духовным центром, откуда они управлялись и получали поддержку.

Современники сразу отметили новаторские принципы, которыми руководствовалась основательница обители. Прежде всего, она отказалась от традиционных жестко установленных в монастырях правил и уставов. Девушки и женщины вступали в обитель без пострига в монашество и монашеских обетов и не навсегда, а на выбранный ими самими срок. Во время нахождения в обители они были безбрачны, но это обязательство вытекало только из задач их деятельности, требовавшей полной отдачи духовных и физических сил.

И еще одна важная особенность: кроме сестер, трудящихся в обители или направляемых за ее пределы на помощь населению, в ней добровольно работали и сотрудницы, остающиеся постоянно «в миру», т. е. ведущие обычный образ жизни

Для церкви того времени таких своеобразных правил внутреннего устройства монашеской жизни не существовало. И все же Марфо-Мариинская обитель сохраняла чисто церковную организацию: во главе ее стояла настоятельница - в. кн. Елизавета Федоровна, при ней духовник и казначей, сестры «внутреннего состава » - непременно православные, верующие; твердая дисциплина в смысле послушания монастырским порядкам. Но это полное послушание достигалось не строгостями или наказаниями, а бесконечной любовью и уважением самих сестер к своей настоятельнице. Елизавета Федоровна очень заботилась о них - распределяла поручения сообразно силам и возможностям каждой, следила за их здоровьем и полноценным отдыхом

Великая княгиня Елизавета Федоровна - игуменья Марфо-Мариинской обители

Примечательно, что сестры «внешнего состава», т. е. живущие вне монастыря, могли быть и лютеранками, и других вероисповеданий, что отражало все многообразие конфессий России.

Для сестер были организованы образовательные курсы: по изучению общехристианской и особенно православной литературы и медицины. К чтению лекций привлекались известные религиозные деятели и ученые богословы, а также лучшие московские врачи

Протоиерей Митрофан Серебрянский, духовник обители, обладавший, по общему признанию, исключительными пастырскими достоинствами, так оценил значимость для России реформаторских начинаний в. кн. Елизаветы Федоровны: «Учреждение прямо великое! С этими религиозными оттенками и в этой сказывающейся с первого шага широте замысла - это совершенно ново на Руси! Предприятие, которое давным-давно ожидает русский народ, недостаток которого в церкви русской отогнал от этой церкви или расхолодил к ней множество пламенно веровавших душ, ставших даже в антагонизм с церковью, в борьбу с ней! Сколько раз приходилось слышать, читать: «Бога молят, а человека бросают без помощи... В таком случае любят ли они и Бога? и чиста ли их молитва?»... Таким образом, с чисто церковной точки зрения, с точки зрения успехов церкви в народе и обществе и, наконец, скажем полнее и сильнее, спасения православия - начинание великой княгини Елизаветы Федоровны несет такие обещания, каких поистине церкви никто еще не приносил пока... Деятельного идеала не было в самом духе церкви, предававшейся восточному созерцанию, предававшейся личным восторгам отшельнического жития...».

Новые веяния, так существенно изменившие идеологию монастырской жизни, коснулись и внешнего облика обитательниц Марфо-Мариинской обители. Традиционная темная одежда была заменена на светлую, ладно сшитую, с тщательно продуманными деталями. Вот как описывает это элегантное одеяние французский посол в России М. Палеолог: «Когда (Елизавета Федоровна) уже отреклась от мирских дел, она проявила последнюю заботу о женском изяществе: заказала рисунок одежды для своей общины московскому художнику Нестерову М. В. Одежда эта состоит из длинного платья тонкой шерстяной материи светло-серого цвета, из полотняного нагрудника, тесно окаймляющего лицо и шею, наконец, из длинного покрывала белой шерсти, падающего на грудь в широких священнических складках. Оно производит, в общем, впечатление строгое, простое и чарующее».

Но Нестеров, «модельер» этого обязательного комплекта одежды сестер обители, в своих мемуарах упоминает еще об одной существенной детали, которую он должен был предусмотреть в их одеянии. Это епитрахаль, та часть богослужебного облачения православного священника, без которой он не совершает ни одной требы. Таким образом, великая княгиня явно стремилась возродить древний чин женской параллели диа-конского служения, давно забытый как на востоке, так и на западе Европы - чин «диаконисе». Ведь как иначе называть сестер обители, которые занимают определенную ступень в церковной жизни, но в то же время живут и в миру, для людей, находящихся вне обители?

Милосердие Елизаветы Федоровны можно с полным основанием назвать самоотверженным - настолько ее физические силы были на пределе человеческих возможностей. Еще до начала Первой мировой войны народ дал ей имя святой. Действительно, иногда ее доброта и терпение делали чудеса. Так, Ф. Юсупов в книге воспоминаний «Перед изгнанием» описывает случай, когда в Марфо-Мариинскую больницу привезли женщину, нечаянно опрокинувшую на себя горящую керосиновую плиту. Все ее тело представляло сплошную рану, началась гангрена, положение в такой ситуации совершенно безнадежное. Великая княгиня взяла на себя всю тяжесть ухода за несчастной, и произошло невероятное - через несколько недель женщина выздоровела

В городе при встрече с Елизаветой Федоровной люди крестились и кланялись, многие опускались на колени, целовали ей руки и одежды, когда она выходила из кареты.

Храм Покрова Богородицы. Архитектор А. В. Щусев.

Современная фотография

Храм Покрова Богородицы. Фрагмент фасада.

Современная фотография

Вера и нравственная сила игуменьи Елизаветы были столь велики, что они приносили людям облегчение не только физических страданий, но и глубоких душевных потрясений. С чувством благодарности к этой необыкновенной женщине Юсупов-младший рассказывает о неоценимой поддержке, которую великая княгиня оказала их семье после трагической гибели его старшего брата Николая. Смерть на дуэли наследника богатейшего рода князей Юсуповых в июне 1908 года долгое время была одной из главных тем разговоров в высшем свете.

Странный рок преследовал этот старинный аристократический род: почти все рождавшиеся сыновья-первенцы умирали, не достигнув двадцати шести лет. У Ф. Ф. и 3. Н. Юсуповых-Сумароковых-Эльстон было четверо сыновей, из которых выжили только Николай и Феликс-младший. Старшему, Николаю, 26 лет должно было исполниться в феврале 1909 года, и чем ближе подходила эта дата, тем тревожнее становилось на душе у княгини. Поэтому эта как бы предрешенная смерть сына была страшным потрясением для семьи, особенно для Зинаиды Николаевны. Как вспоминал Феликс, «мать впала в прострацию».

В это самое тяжелое для Юсуповых время Елизавета Федоровна была рядом с ними: только такой человек мог принести какое-то душевное успокоение и вернуть к жизни погрузившуюся в отчаяние Зинаиду Николаевну. Этих двух выдающихся женщин России связывала многолетняя дружба, основанная на глубокой взаимной симпатии и доверии. Обеих отличали красота, ум, высокая нравственность и доброта в сочетании с простотой в общении, что редко можно было встретить в нашей аристократии. С небольшими перерывами, связанными только с неотложными вопросами строительства в Марфо-Мариинской обители, Елизавета Федоровна почти год находилась у своих друзей - в петербургском дворце на Мойке, в Архангельском, в Кореизском имении Юсуповых на Южном берегу Крыма

Современники, которым посчастливилось близко общаться с настоятельницей Марфо-Мариинской обители, отмечали необычайную одухотворенность ее облика. Трудно заподозрить в каком-либо мистицизме французского посла М. Палеолога, но вот как он описал свое впечатление от встреч с игуменьей Елизаветой в 1914-15 годах: «Несмотря на то, что ей около 50 лет, она сохранила всю свою былую грацию и гибкость. Под своим развевающимся покрывалом из белой шерстяной ткани она так же элегантна и прелестна, как прежде, до своего вдовства, в те времена, когда она внушала мирские страсти... Ее лицо <...> поражает своей одухотворенностью

Князь Феликс Феликсович Юсупов-младший 1914-1916 годы

Тонкость черт, бледность кожи, глубокая и далекая жизнь глаз, слабый звук голоса, отблеск какого-то сияния на ее лбу - все обнаруживает в ней существо, которое имеет постоянную связь с неизреченным и божественным».

Князь Феликс Феликсович и княгиня Зинаида Николаевна Юсуповы с сыновьями Николаем и Феликсом.

Конец 1890-х годов

« От нее веет святостью без тени ханжества, столько простоты и искренности», - записал в своем дневнике в. кн. Константин Константинович.

В годы, последующие за основанием Марфо-Мариинской обители, великой княгине только один раз удалось приехать в дорогой ее сердцу Крым. Это было в мае 1912 года: десять дней она прожила в Малом Ливадийском дворце. Тогда в Ливадии по приглашению Николая II гостил с семьей родной брат императрицы Александры Федоровны и в. кн. Елизаветы Федоровны великий герцог Гессенский Эрнст-Людвиг. Горячее желание встретиться со своими близкими из Германии пересилило чувство отчуждения, все более разъединявшее двух сестер.

Храм Покрова Богородицы. Фрагмент фасада

Современная фотография

Колокольня при Храме Покрова Богородицы

Современная фотография

Удивительно, но Элла и Алике, как их называли в царской семье, были совершенно разными людьми. Это отмечалось не только членами Дома Романовых, но и их приближенными.

Начальник канцелярии Министра Императорского Двора генерал-лейтенант Мосолов писал: «Две родные сестры, получившие одинаковое воспитание и образование, так разнились между собою. В. кн. Елизавета Федоровна после нескольких лет пребывания в России душой и понятиями стала совсем русскою, тогда как императрица, любя Россию, до конца своего царствования не могла понять русскую душу и не умела внушить к себе той любви, которую внушала ее сестра...»

Об этом же говорит и кн. Ф. Юсупов: «Сестры никогда не понимали друг друга. Преданные православию, обе были очень набожны, но каждая понимала нашу веру по-своему. Императрица охотно искала пути сложные и опасные: она бросилась к экзальтированный мистицизм, в котором запуталась. Великая княгиня имела веру единственную и истинную: в человечность и любовь, ее вера была проста, как у ребенка».

Императрица Александра Федоровна (справа) и великая княгиня Елизавета Федоровна. Середина 1890-х годов

Но главной причиной их ссор, а затем и почти полного прекращения отношений друг с другом, было слепое доверие царицы к Распутину. Великая княгиня не скрывала, что считает Григория самозванцем, святотатственным обманщиком, «пособником Сатаны». Она открыто проявляла явное отвращение к нему и на все попытки добиться приема всегда отвечала отказом.

«Гибель Великой княгини Елизаветы Федоровны» Художник В. И. Глазунова. 1997 год

Великой княгине Елизавете Федоровне. - С покаянием

Скульптор В. М. Клыков. 1990 год

Григорий Ефимович Распутин-Новых. 1900-е годы

Распутин все более приобретал власть над Александрой Федоровной, а через нее - над Николаем П. В стране складывалась крайне напряженная обстановка вокруг вопроса о влиянии Распутина на государственные дела. Вдовствующая императрица Мария Федоровна так оценила весь трагизм ситуации: «Несчастная моя невестка не понимает, что она губит и династию, и себя. Они искренно верит в святость какого-то проходимца, и все мы бессильны отвратить несчастье».

Отметим интересную деталь из архивного документа, дающую представление о первых днях путешествия Николая II с семьей в Крым в конце марта 1914 года. В Москве в царский поезд, следовавший из Петербурга, вошла в. кн. Елизавета Федоровна. Так часто бывало, когда кто-либо из Романовых или ближайшего окружения получали приглашение отдохнуть в Ливадии - дальнейший путь на Южнобережье гости совершали уже вместе с императорской семьей. Но тогда великая княгиня не доехала до Крыма, она вышла из поезда в Курске, чтобы, как говорится в отчете, следовать обратно в Москву. Какой разговор состоялся между сестрами, - мы уже никогда не узнаем

Памятник Великой княгине Елизавете Федоровне.

Фрагмент скульптуры

Через четыре месяца началась Первая мировая война.

К этому времени в обители было уже 97 сестер. Часть из них отправилась в полевые лазареты, другие обслуживали госпитали в Москве. Вскоре появились серьезные затруднения с продовольствием и одеждой, однако игуменья Елизавета продолжала расширять свою благотворительную деятельность, собирала пожертвования для раненых, создавала новые организации.

Князь Ф. Юсупов писал, что великая княгиня имела полное представление о том, что происходило в стране и на фронтах, но никогда не занималась политикой, потому что была слишком поглощена работой.

Как и большинство Романовых, она понимала, что, если срочно не предпринять самых решительных мер по стабилизации положения, то страну ждет близкая катастрофа. Увы, не видели этого только Николай и допущенная им к государственным делам императрица Александра Федоровна до окружавшие их бездарные министры из клики Распутина.

«Российский Царствующий Дом»: художник-карикатурист изобразил

Николая II и Александру Федоровну в виде детей-малолеток, которых

прижимает к себе страшилище Распутин. Карикатуры подобного

В 1916 году Елизавета Федоровна сделала еще одну попытку раскрыть своей сестре весь ужас ее рокового ослепления «святым старцем». Как вспоминал потом Ф. Юсупов, она вернулась из Царского Села «дрожа и в слезах: «Она меня выгнала, как собаку! - кричала она. - Бедный Ники, бедная Россия!»

Григорий Распутин был убит 17 декабря 1916 года группой заговорщиков, в которую входил и Ф. Юсупов. Интересна реакция великой княгини на это событие: ведь человеческая жизнь всегда была абсолютной ценностью, основой ее христианской морали.

Но данный случай она расценила однозначно: как патриотический поступок, необходимый для спасения России. Утром 18 декабря Елизавета Федоровна отправляет из Москвы две телеграммы - одну княгине 3. Н. Юсуповой, другую своему племяннику Дмитрию:

Великий князь Дмитрий Павлович, участник заговора против Григория Распутина

1./ «Москва. 18.ХП. 8.52. Княгине Юсуповой. Кореиз. Все мои глубокие и горячие молитвы окружают вас всех за патриотический акт вашего дорогого сына. Да хранит вас Бог. Вернулась из Сарова и Дивеева", где провела в молитвах десять дней. - Елизавета».

2./ «Москва. 18.ХП. 9.30. Великому князю Дмитрию Павловичу. Петроград. Только что вернулась вчера поздно вечером, проведя неделю в Сарове и Дивееве, молясь за вас всех дорогих. Прошу дать мне письмом подробности событий. Да укрепит Бог Феликса после патриотического акта, им исполненного. - Элла».

О своем непосредственном участии в убийстве и его деталях Феликс чистосердечно рассказал Елизавете Федоровне, которую боготворил и мнением которой очень дорожил. «Ты не мог действовать иначе, - сказала она. - Твой поступок был последней попыткой спасти страну и династию. Не твоя вина, что последствия не соответствовали твоим ожиданиям. Это вина тех, кто не захотел понять, в чем состоит их долг. Убивая Распутина, ты не совершил преступления: ты разрушил воплощение Сатаны. Но ты не должен и считать заслугой это, поскольку ты был предназначен и руководим, что могло случиться и с другим».

К этим словам следовало бы прислушаться некоторым современным историкам и писателям, которые делают попытки найти что-то положительное в позорном явлении последних лет существования некогда великой империи, именуемом «Распутин и распутинщина ».

Начавшаяся февральская революция ввергла страну в хаос. По Москве ходили толпы дезертировавших с фронта солдат и выпущенных из тюрем уголовников. Настоятельница Марфо-Мариинской обители запретила сестрам выходить за ее пределы.

1 марта 1917 года отряд революционных солдат оцепил монастырь. «Где немецкая шпионка? - кричали они. О том, что произошло дальше, написал в воспоминаниях Ф. Юсупов: «Елизавета Федоровна вышла и ответила очень спокойно: «Здесь нет немецкой шпионки. Здесь монастырь, и я его настоятельница». Ее хотели увести. Она сказала, что готова следовать за ними, но хотела бы сначала проститься с сестрами и получить благословение священника. Солдаты согласились, потребовав, чтобы их делегация присутствовала при церемонии. Когда настоятельница вошла в часовню в сопровождении вооруженных солдат, все присутствующие с плачем опустились на колени. Поцеловав принесенный священником крест, она обернулась к солдатам и пригласила их сделать то же: все поцеловали крест. Пораженные спокойствием великой княгини и обожанием, окружавшим ее, солдаты вышли в молчании, поднялись в свои грузовики и уехали, оставив ее свободной. Несколько часов спустя члены Временного правительства явились принести извинения. Они признались, что бессильны остановить анархию, охватившую всю страну, и умоляли великую княгиню вернуться в Кремль, где она будет в безопасности. Она поблагодарила, но от их предложения отказалась. В покинутый ею добровольно Кремль, сказала она, революция ее не приведет: она решила, если это будет угодно Богу, остаться среди сестер и разделить их судьбу

Кайзер много раз предлагал ей при посредстве шведского посольства укрыться в Пруссии, поскольку Россия на пороге ужасных событий. Он, как никто другой, это знал лучше, не будучи сам чужд потрясениям, охватившим нашу страну. Но великая княгиня ответила ему, что никогда добровольно не покинет ни свой монастырь, ни Россию.

Летучий отряд для поимки шпионов и полицейских. Москва. 1917

После этого инцидента Марфо-Мариинскую обитель на несколько месяцев оставили в относительном покое. Беда пришла в начале 1918 года, когда чекисты арестовали нескольких больных, затем объявили, что забирают из монастыря всех детей-сирот и переводят их в детский дом. А в апреле, на третий день Пасхи - день Иверской иконы Божьей Матери - латышские стрелки арестовали и увезли из Москвы саму Елизавету Федоровну. Видимо, новые правители учли опыт первой неудачной попытки арестовать ее и уже не доверили это грязное дело русским чекистам - слишком популярна в Москве была настоятельница обители

В это же время арестовали еще пятерых Романовых: в. кн. Сергея Михайловича, сыновей в. кн. Константина Константиновича (К. Р.) князей Императорской крови Иоанна, Константина, Игоря и Владимира Палея, сына в. кн. Павла Александровича от морганатического брака. Всех их привезли сначала в Вятку, затем в Екатеринбург, а 20 мая 1918 года в Алапаевск, где поместили под стражей на окраине города в т. н. Напольной школе.

В. кн. Елизавета Федоровна была самой старшей из них - ей шел пятьдесят четвертый год, а самым младшим - двадцатиоднолетний Владимир Палей. Вместе с Елизаветой Федоровной в ссылку отправилась инокиня Марфо-Мариинской обители Варвара Яковлева, которая решила разделить судьбу своей настоятельницы, а рядом с в. кн. Сергеем Михайловичем был его секретарь Федор Михайлович Ремез.

По согласованию со Свердловым и Лениным уральские большевики назначили убийство всех находившихся в их руках Романовых на середину июля. В ночь с 16 на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге были убиты Николай II, императрица Александра Федоровна, их пятеро детей и несколько человек ближайшего окружения, которые до конца остались преданными им

А ровно через сутки, в ночь с 17 на 18 июля, приступили к казни алапаевских узников. Их вывели из здания школы, где они содержались, и рассадили в «короба», установленные на телегах. В полной тишине, под охраной отряда вооруженных конвоиров, вереница подвод направилась от Алапаевска по лесной просеке в сторону расположенного недалеко села Синячиха. В намеченном для расправы месте жертв подвели к выложенному бревнами отверстию-спуску глубокой заброшенной шахты

Великий князь Сергей Михайлович

Поняв, что с ними собираются сделать палачи, безоружный в. кн. Сергей Михайлович бросился на солдат и тут же был застрелен. Это единственный случай в эпопее гибели Романовых, когда кто-нибудь из них попытался оказать сопротивление. Остальных сбросили в шахту живыми и вслед им - несколько гранат, после чего завалили вход в шахту бревнами и засыпали сверху землей

Утром местный Совет попытался распустить ложные слухи о похищении Романовых, об их побеге из Алапаевска. Никто из жителей этому не поверил. Председатель Алапаевского ЧК Говырин вынужден был поставить у места преступления охрану, т. к. еще двое суток из-под земли слышались стоны и пение молитв. Прекратились они только после того, как чекисты подожгли кусок серы и бросили на дно шахты, а вход в нее наглухо завалили землей

15 сентября 1918 года в город вошла Белая Армия, и сразу же командующий - адмирал А. В. Колчак отдал приказ начать расследование обстоятельств гибели Романовых. Оно было поручено следователю по особо важным делам Н. А. Соколову и военному министру в правительстве Колчака генерал-лейтенанту М. К. Дитерихсу.

Князь Владимир Палей. 1915 год

В течение нескольких дней тела всех мучеников подняли наверх, после чего провели тщательную судебно-медицинскую экспертизу. Она подтвердила, что некоторые из сброшенных в шахту оставались живыми еще несколько дней и все, кроме в. кн. Сергея Михайловича, погибли от повреждений, полученных при падении.

Экспертов поразила не только чудовищность этого злодеяния, но и удивительная находка, еще раз показавшая величие души Елизаветы Федоровны. Ее тело лежало в шахте на небольшом выступе, а рядом - останки князя Иоанна Константиновича с перевязками переломов, сделанными из покрывала великой княгини. Вся израненная, с сильнейшими ушибами головы, она и в кромешной темноте глубокой шахты старалась облегчить страдания ближнего.

Следователям удалось опросить крестьян - свидетелей гибели Романовых, и не успевших сбежать из Алапаевска местных большевиков. Один из чекистов, имевших прямое отношение к убийству в Нижне-Селимской шахте, показал на допросе, что оно «было совершено по приказанию из Екатеринбурга и под руководством специально приезжавшего оттуда члена Уральского Совдепа Сафарова».

На время работы судебных экспертов останки всех восьмерых убиенных находились в кладбищенской церкви, затем крестным ходом перенесены в

Современная икона, изображающая трех братьев - князей императорской крови Константина, Иоанна,

и Игоря Константиновичей, убитых в Алапаевске

городской Свято-Троицкий собор и погребены в склепе. Когда же армия Колчака начала вынужденное отступление от Урала, было принято решение не оставлять в Алапаевске эти захоронения во избежание надругательств над ними в случае восстановления большевистской власти. Поэтому от адмирала А. В. Колчака и генерала М. К. Дитерихса поступило разрешение игумену Серафимо-Алексеевского скита на Белой горе о. Серафиму эвакуировать гробы с телами мучеников на восток

Начался фантастический, не имеющий, наверное, аналогов в мировой истории, путь останков в. кн. Елизаветы Федоровны к месту своего окончательного упокоения.

1 июня 1919 года в один из вагонов поезда, направлявшегося по Великой Транссибирской магистрали в Читу, были погружены все восемь гробов. Шесть месяцев они оставались в расположенном в городе Покровском монастыре. О том, как и где их тайно скрывал игумен монастыря Серафим, оставил воспоминания П. П. Булыгин: «Мы отправились в читинский монастырь искать игумена Серафима. Много часов провел я в келье игумена Серафима, не раз и ночевал у него. Серафим много рассказывал мне о перевозке тел в Читу и о погребениях их у него в келье под полом. Гробы были перевезены в монастырь русскими и японскими офицерами. Он сам и два его молодых послушника вырыли склеп под полом и поставили в ряд гробы, прикрыв их всего на одну четверть землей». Наступление Красной Армии продолжалось, и в феврале 1920 года останки были эвакуированы за границу - сначала в Харбин, а затем, по предложению руководства Русской духовной миссии на Дальнем Востоке, в апреле их перевезли в Пекин и там временно поместили в одном из склепов на кладбище Духовной миссии.

В опубликованных на русском языке дневниках императрицы Марии Федоровны есть запись, показывающая, какое потрясение испытала сестра Елизаветы Федоровны, Виктория, когда узнала об ужасных обстоятельствах ее смерти: «15 мая 1919. Лондон. ...Вернувшись, домой, застали у нас Викторию и Луизу Баттенбергских, которые остались пить с нами чай. Бедняжка Виктория в полном отчаянии от того, что произошло с Эллой и свалившегося на нее тяжкого горя. Она едва могла говорить об этом. Что же до другой сестры (императрицы Александры Федоровны), то о ней она не проронила ни слова».

В новом склепе, построенном в Пекине на средства Русской Духовной миссии у Храма Св. Преподобного Серафима Саровского специально для алапаевских мучеников, были захоронены только шестеро из них: в. кн. Сергей Михайлович, князья Иоанн, Константин, Игорь Константинович, князь Владимир Палей и Федор Ремез.

Дело в том, что европейские родственники Елизаветы Федоровны, узнав, где находятся ее останки, пожелали захоронить их в месте, освященном ее пребыванием и ее молитвами - в храме Св. Марии Магдалины в Иерусалиме. Энергичными хлопотами принцессы Виктории в ноябре 1920 года удалось отправить два гроба - игуменьи Елизаветы и инокини Варвары -из Пекина в Тяньцзин, из Тяньцзина пароходом в Шанхай, из Шанхая в Порт-Саид, куда они прибыли в январе 1921 года.

В литературе иногда приводится удивительный, но, по свидетельству очевидцев, достоверный факт. Однажды во время этого длительного пути гроб великой княгини раскололся, и потрясенные люди увидели нечто необъяснимое: тело было цело, тление почти не затронуло его.

Великая княгиня Елизавета Федоровна была канонизирована Русской православной Церковью за рубежом в 1981 году, а в 1992 - Православной Церковью в России.

«Постарайся сделать счастливыми тех, кто рядом с тобой, и ты сам будешь, счастлив», - не в этом ли завете Святой мученицы Елизаветы нужно искать общую идею, которая объединила бы всех нас?

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Протоиерей Александр Шаргунов. Великая княгиня. Литературная газета № 40, 1989

2. Миллер Л. П. Святая мученица Российская Великая княгиня Елизавета Федоровна. - М.: Столица. 1994.

3. Князь Феликс Юсупов. Перед изгнанием. 1887-1919. - М.: АО «Московский центр искусств». 1993.

4. Палеолог М. Царская Россия накануне революции. - М.: Изд-во «Новости», 1991.

5. Витте С. Ю. Избранные воспоминания. 1849-1911. - М.: Мысль, 1991.

6. Константин Романов (К. Р.). Времена года. Избранное. - СПб.: «Северо-Запад», 1994.

7. К. Р. Великий князь Константин Романов. Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма. Сост. Матонина Э. Е. - М.: Искусство, 1998.

8. Heresch E. Alexandra. Tragik und Ende der letzten Zarin. – Munchen: Zangen Muller, 1993.

9. Скотт Ст. Романовы. Царская династия. Кто они были? Что с ними стало? - Екатеринбург.: Ларин, 1993.

10. Епанчин Е. А. На службе императоров. Воспоминания.

Текст Э. А. фон Фальц-Фейн. Комментарии Д. К. Матлин и И. Б. Иванов. - М.: Изд-во ж-ла «Наше наследие», 1996.

11. Калинин Н. Н., Земляниченко М. А. Романовы и Крым.

Симферополь: Бизнес-Информ, 2002.

12. Боханов А. Н. Николай И. -М.: Молодая гвардия. - ЖЗЛ; Русское слово, 1997.

13. Дневники императора Николая II. Под ред. д. и. н. К. Ф. Шацилло.-М.: Орбита, 1991.

14. Зодчие Москвы. XX век. Кн. 2. - М.: Моск. Рабочий, 1988.

15. Афанасьев К. Н. А. В. Щусев. - М.: Стройиздат, 1978.

16. Нестеров М. В. Воспоминания.

М.: Советский художник, 1980.

17. Розанов В. В. Великое начинание в Москве. «Новое время», ноябрь 1909.

18. Российский государственный исторический архив. Ф. 516, оп. 2, ед. хр. 279.

19. Мосолов А. А. При дворе последнего императора. Записки начальника канцелярии Министра Двора. - СПб.: «Наука» С.-Петерб. Отделение

20. Жильяр П. Трагическая судьба Николая II и царской семьи. - М.: Центр творческих встреч в/о «Союзтеатр» «ТОМО», 1992.

21. Воейков В. Н. С царем и без царя: Воспоминания последнего дворцового коменданта государя-императора Николая II. - М.: Воениздат, 1995.

22. Болотин Л. Царское дело. Материалы к расследованию убийства царской семьи. - М.: 1996.

23. Дитерихс М. К. Убийство царской семьи и членов Дома Романовых на Урале. Т. 1-2, - М.: 1991.

24. Молин Ю. А. Романовы. Путь на Голгофу. Взгляд судебно-медицинского эксперта. - СПб: «Сударыня». 2002.

25. Соколов Н. А. Убийство царской семьи. Из записок судебного следователя. Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. 1998.

26. Дневники императрицы Марии Федоровны (1914-1920, 1923 годы). Составление, предисловие, комментарии. Перевод канд. ист. Наук Ю. В. Кудриной. - М.: Вагриус, 2005

В наше время к воплощению образа великой княгини обратился скульптор В. М. Клыков. Он изобразил Елизавету Федоровну в полный рост, в одеянии настоятельницы Марфо-Мариинского монастыря. Памятник был установлен на территории бывшей обители и освящен 17 августа 1990 года патриархом Всея Руси Алексием II.

Бывший дворец князей Белосельских-Белозерских на углу Невского проспекта и набережной Фонтанки был построен в 1846 году архитектором А. И. Штакеншнейдером в стиле русского барокко XVIII века. В нем Сергей Александрович и Елизавета Федоровна проводили зимние месяцы до переезда в Москву в 1891 году

Впоследствии, перед принятием монашества, Елизавета Федоровна завещала дворец племяннику и воспитаннику Сергея Александровича в. кн. Дмитрию Павловичу. Последний в 1916 году приобрел широкую известность в России и за рубежом как активный участник группы заговорщиков, убивших Григория Распутина.

После гибели в. кн. Елизаветы Федоровны в великокняжеском имении Ильинское некоторое время жил В. И. Ленин.

Более всех поусердствовал в присвоении самых нелестных эпитетов младшему брату императора Александра III шведский писатель и переводчик Стаффан Скотт. В своей книге «Романовы. Царская династия. Кто они были? Что с ними стало?» в. кн. Сергея Александровича он называет не иначе, как «паршивой овцой семейства», «мерзавцем», обладателем отвратительных пороков.

Министр Императорского Двора граф И. И. Воронцов-Дашков, интригуя против Сергея Александровича, по сути отстранил его от контроля за проведением народных гуляний. Когда же произошло несчастье, министр попытался уйти от ответственности, инспирировав явно тенденциозный доклад о событиях на Ходынке статс-секретаря графа К. И. Палена, в котором вся вина возводилась исключительно на великого князя. Рассмотрев заключение следственной комиссии о причинах катастрофы, выявившей истинных ее виновников, Николай уволил Воронцова-Дашкова и назначил на его место барона В. Б. Фредерикса

Останки в. кн. Сергея Александровича захоронены в Новоспасском монастыре Москвы - древней усыпальнице русских царей. Там же хранится и частица мощей Святой мученицы в. кн. Елизаветы Федоровны.

Строительство началось в 1908 году и полностью завершилось в 1912-м. В трактовке архитектурных форм главного здания ансамбля - храма Покрова Богородицы А. В. Щусев использовал модную в начале XX века неорусскую стилизацию. Роспись интерьера храма выполнялась по эскизам выдающегося русского художника М. В. Нестерова

Епитрахаль представляет собой надеваемую на шею широкую ленту, два длинных конца которой опускаются в виде передника; носится под ризой.

Треба - молитва и священнодействие, совершаемые священнослужителями по просьбе одного или нескольких верующих и обладающие, по церковному учению, особой таинственной силой.

Диакон - духовный сан в православной церкви; помощник священника при богослужении и отправлении обрядов.

В 1907 году Н. Юсупов страстно влюбился в графиню Марину Гейден, дочь контр-адмирала Свиты А. Ф. Гейдена. Красивая изысканная девушка, ведущая жизнь, полную развлечений, к тому времени уже была помолвлена с поручиком Кавалергардского полка графом А. Э. Мантейфелем. После свадьбы молодожены уехали в Париж, куда за ними вскоре последовал и Юсупов. Узнав, что князь встречается с его женой, офицер вызвал его на дуэль. Николай скрыл это от родителей, «замкнувшись в абсолютном молчании».

В царской России в случаях, когда угасал знаменитый в истории страны род (т. е. не было наследников мужского пола - носителей фамилии), разрешалось прибавлять родовую фамилию невесты к фамилии жениха. Так, внебрачный сын прусского короля Фридриха-Вильгельма IV и фрейлины российской императрицы графини Тизенгаузен, граф Феликс Эльстон, женившись на единственной наследнице графов Сумароковых, стал Сумароковым-Эльстон. В свою очередь, их сын, также названный Феликсом, сочетавшись браком с княжной Зинаидой Николаевной, единственной дочерью князя Н. Б. Юсупова - одного из самых знатных и богатых людей России, именовался уже князем Ф. Ф. Юсуповым графом Сумароковым-Эльстон. Эти же титулы и родовые фамилии перешли к автору воспоминаний «Перед изгнанием», отрывки из которых мы приводим в данной работе.

В отличие от многих политических деятелей, а также родственников и лиц, приближенных к царской семье, которые открыто высказывали мнение о «старце», Пьер Жильяр, преподаватель французского языка детям Николая II, не мог, да и не имел права по своему положению раскрывать Августейшей чете свое отношение к Распутину. Однако выдающемуся педагогу-швейцарцу, обладавшему талантом тонкого психолога, понадобилось всего несколько минут общения с кумиром императрицы, чтобы убедиться в пагубности огромного влияния Распутина на династию, а через нее - на судьбу всей страны.

«Эта встреча (с Распутиным. - Авт.), - пишет П. Жильяр, - произвела на меня впечатление непонятного беспокойства: в продолжение нескольких мгновений, когда встретились наши взгляды, я имел ясное впечатление, что нахожусь в присутствии существа зловредного и возмутительного >>.

С неудачами русской армии, начавшимися в 1915 году, в Государственной Думе резко активизировалась оппозиция правительству, ядро которой составили кадеты. Именно из думских кулуаров начали просачиваться в общество нелепые слухи о том, что брат Александры и Елизаветы Федоровны - Эрнст Гессенский тайно приезжал из Германии в Царское Село, где получил ценную информацию «из первых рук» о намечавшихся в Генеральном штабе военных операциях.

Но апогеем этой клеветнической кампании стало печально знаменитое выступление лидера кадетской партии П. Н. Милюкова на сессии Госдумы 1 ноября 1916 года, когда он заявил, что будто бы имеет неопровержимые доказательства тайных сношений царского правительства и Высочайшего Двора с Германией. После чего задал риторический вопрос: «Что это? Глупость или измена?». На что аудитория, крайне враждебно настроенная к императрице, дружно ответила: «Измена!». Это была подлая, небывалая доселе клевета на царскую семью

В. кн. Сергей Михайлович, сын в. кн. Михаила Николаевича, наместника Кавказа и командующего войсками Кавказского военного округа; генерал-адъютант, генерал от артиллерии. Был известным специалистом по артиллерии и много сделал для оснащения русской армии современной техникой. С 1904 года инспектор, с 1905 генерал-инспектор артиллерии. В 1915-17 генерал-инспектор артиллерии при Верховном Главнокомандующем

Князь В. Палей, по мнению многих современников, был восходящей звездой русской литературы. К моменту гибели он успел проявить себя как незаурядный поэт, драматург и переводчик. Находясь под арестом, много писал, но охрана уничтожила все его тетради.

Алапаевск - небольшой город в 150 верстах к северо-востоку от Екатеринбурга. Был основан еще при Екатерине И, славился своим металлургическим заводом. В окрестностях города находилось несколько заброшенных горнорудных шахт.

Глубина старого Нижне-Селимского рудника была 28 аршин (20 м). В настоящее время над шахтой, в которой были замучены в. кн. Елизавета Федоровна и другие алапаевские узники, воздвигнут памятный крест-часовня.

Уже находясь в эмиграции, Соколов и Дитерихс независимо друг от друга опубликовали материалы комиссии по расследованию убийств в Екатеринбурге, Алапаевске и Перми. (Дитерихс М. К. Убийство Царской семьи и Членов Дома Романовых на Урале. - Владивосток, 1922; Соколов Н. А. Убийство Царской семьи. - Париж, 1925). Результаты их работы до сих пор находятся в центре внимания ученых, изучающих историю гибели Романовых в 1918 году.

Двум офицерам из личной охраны императрицы Марии Федоровны, П. П. Булыгину и А. А. Грамотину, в 1919 году удалось побывать в Алапаевске, а затем встретиться с некоторыми участниками этой беспримерной, проходившей в глубокой тайне, акции спасения останков мучеников. Именно от П. П. Булыгина Мария Федоровна и европейские родственники Эллы получили достоверные сведения о том, как она погибла и какие в полном смысле героические усилия предприняло русское духовенство в Сибири, чтобы останки алапаевских узников не попали в руки большевиков

В описываемое время вдовствующая императрица Мария Федоровна находилась в эмиграции в родной Дании. О всех событиях, предшествовавших выезду за границу матери Николая II и других т. н. «Крымских Романовых», мы подробно рассказывали в книге «Романовы и Крым» (см. список библиографии). В 1919 году Мария Федоровна несколько месяцев гостила в Лондоне у своей сестры, королевы Александры, матери английского короля Георга V.

Виктория Баттенбергская (1863-1950), урожденная принцесса Гессенская, сестра императрицы Александры Федоровны и в. кн. Елизаветы Федоровны, супруга принца Людвига Баттенбергского.

Луиза Баттенбергская (1889-1965), дочь Людвига и Виктории Баттенбергских. С ноября 1923 года замужем за Густавом Шведским.

Title: Купить книгу "Великая княгиня Елизавета Федоровна - путь к лику святых": feed_id: 5296 pattern_id: 2266 book_author: Земляниченко Марина book_name: Великая княгиня Елизавета Федоровна - путь к лику святых

Елизавета Федоровна с мужем Сергеем Александровичем

Елизавета Федоровна в трауре после смерти мужа