Доминанта (в физиологии) Доминанта в физиологии, очаг возбуждения в центральной нервной системе, временно определяющий характер ответной реакции организма на внешние и внутренние раздражения. Доминирующий нервный центр (или группа центров) обладает повышенной возбудимостью и способностью стойко удерживать это состояние и тогда, когда первоначальный стимул уже не оказывает активирующего воздействия (инертность). Суммируя относительно слабые возбуждения др. центров, Д. одновременно воздействует на них тормозящим образом. В естественных условиях Д. образуется под влиянием рефлекторного возбуждения или при действии на нервные центры ряда гормонов. В эксперименте Д. может быть создана непосредственным воздействием на нервные центры слабым электрическим током или некоторыми фармакологическими веществами. Доминирование одних нервных центров над другими впервые описал Н. Е. Введенский (1881). Выясняя механизмы образования условных рефлексов, И. П. Павлов отмечал, что длительно поддерживаемый уровень повышенной возбудимости тех или иных участков коры больших полушарий определяет в значительной мере динамику высшей нервной деятельности в норме и патологии. Основные положения учения о Д. как общем принципе работы нервных центров сформулировал А. А. Ухтомский на основании выполненных им и его сотрудниками экспериментальных исследований (1911≈23). Д. выражается в готовности определённого органа к работе и поддержании его рабочего состояния. Д. в высших центрах головного мозга служит физиологической основой ряда психических явлений (например, внимания и др.). ═ Лит.: Ухтомский А. А., Доминанта, М.≈Л., 1966; Механизмы доминанты. (Материалы симпозиума), Л., 1967. ═ Н. Г. Алексеев, М. Ю. Ульянов.

Большая советская энциклопедия. - М.: Советская энциклопедия . 1969-1978 .

Смотреть что такое "Доминанта (в физиологии)" в других словарях:

ДОМИНАНТА, в физиологии временно господствующий очаг возбуждения в центральной нервной системе (см. ЦЕНТРАЛЬНАЯ НЕРВНАЯ СИСТЕМА); создает скрытую готовность организма к определенной деятельности при одновременном торможении других рефлекторных… … Энциклопедический словарь

ДОМИНАНТА - (в физиологии), очаг возбуждения в центр, нервной системе, способный усиливаться за счет сторонних раздражений, оказывая тормозящее влияние на течение этих последних (напр. когда у кошки создается подготовка к дефекации, то раздражение двигат.… …

Доминанта (от лат. dominans, родительный падеж dominantis ≈ господствующий), главенствующая идея, основной признак или важнейшая составная часть чего либо. См. Доминанта в физиологии, Доминанта в архитектуре и Доминанта в музыке …

В физиологии временно господствующий очаг возбуждения в центральной нервной системе; создает скрытую готовность организма к определенной деятельности при одновременном торможении других рефлекторных актов. Принцип доминанты сформулировал А. А.… … Большой Энциклопедический словарь

I Доминанта (от лат. dominans, родительный падеж dominantis господствующий) главенствующая идея, основной признак или важнейшая составная часть чего либо. См. Доминанта в физиологии, Доминанта в архитектуре и Доминанта в музыке. II… … Большая советская энциклопедия

В Викисловаре есть статья «доминанта» Доминанта (от лат. dominans «господствующий») термин, используемый в разных предметных областях: Доминанта в музыке главенствующая тональность или её ступень, контрастная по отношению к… … Википедия

Доминанта устойчивый очаг повышенной возбудимости нервных центров, при котором возбуждения, приходящие в центр, служат усилению возбуждения в очаге, тогда как в остальной части нервной системы широко наблюдаются явления торможения. Содержание 1… … Википедия

ДОМИНАНТА - (в психологии), означает преобладание одного момента поведения над другим. В новейшей немецкой целостной психологии (Gestaltpsychologie) понятие Д. объясняет процесс возникновения целостного образа из составляющих его частей. Напр. показывают… … Большая медицинская энциклопедия

доминанта - I. ДОМИНАНТ а, м. dominante <лат. dominans (dominantis господствующий. биол. Животное, занимающее в группе подобных господствующее положение. Взрослые гориллы, которым удается отломать гриб, удаляются на сотню метров от дерева, бережно охраняя … Исторический словарь галлицизмов русского языка

Книги

• Доминанта , Ухтомский Алексей Алексеевич , Алексей Алексеевич Ухтомский (1875-1942) - один из самых выдающихся отечественных мыслителей ХХ века. Его учение о доминанте как универсальном общебиологическом принципе, лежащем в основе… Категория:

Обнаружение явления доминанты

Ныне подчас подчеркивают, что явление доминанты первым заметил не А. А. Ухтомский, а в 1881 г. – Н. Е. Введенский, в 1903 г. – И. П. Павлов, в 1906 г. – Ч. Шеррингтон, а сам А. А. Ухтомский – в 1904 или даже в 1911 г. Но дело не в наблюдении и констатации факта, а в формулировании закономерности или принципа и в создании теории. Идея доминанты была изложена А. А. Ухтомским в 1923 г. в работе "Доминанта как рабочий принцип нервных центров". Это было почти сразу после смерти его учителя Н. Е. Введенского (1922 г.), хотя, согласно воспоминаниям А. А. Ухтомского, он стал излагать студентам идею доминанты приблизительно в 1920 – 1921 гг. Впрочем, как мы только что видели, и термин "доминирование" в прямо относящемся сюда смысле, и содержание концепции уходят корнями в наследие Шеррингтона и еще более Введенского. При этом, однако, сам А. А. Ухтомский долгое время преувеличивал расхождение своей концепции со взглядами учителя, т.е. Н. Е. Введенского, как и с направлением И. П. Павлова. Лишь потом его озарило сознание, что его учение о доминанте поистине вытекает из представлений Введенского, в том числе о пессимуме, парабиозе и истериозисе. И еще позже убедился он, что многое в его принципе доминанты гармонически сочетается и рационально размежевывается с павловскими условными рефлексами. Впрочем, как увидим, в вопросе о торможении осталось глубокое расхождение.

На рецепторные поля организма, на его рецепторы внешней среды (экстерорецепторы) и своей собственной внутренней среды (интерорецепторы, а также рецепторы собственных движений – проприорецепторы) воздействует в каждый данный момент великое множество разных раздражающих агентов. Ведь среда постоянно меняется то медленно, то быстро, мало того, бодрствующий организм сам ускоряет и разнообразит смену принимаемых раздражений своей неугомонной активностью, движениями, "подставляясь" под новые и новые агенты. Физиолог должен примирить это с тем фактом, что в каждый момент наблюдается в общем один какой-то ответ, одна деятельность или даже одно движение, а не великое множество условных и безусловных рефлексов по числу атакующих раздражении. Рефлексы бы сталкивались между собой и в полном смысле взорвали бы организм в первый же миг его существования. Отсюда вслед за Шеррингтоном мысль А. А. Ухтомского: "Все разнообразнее и обильнее сказывающаяся взаимная зависимость между объемом рецепции животного и его образом поведения не допускает более старого представления об организме как о пачке независимых друг от друга рефлекторных дуг". Нет, оказывается, рефлексы работают под лозунгом "все за одного, один за всех".

А. А. Ухтомский в работе "Парабиоз и доминанта" пояснил это с помощью терминов и образов, заимствованных из технической механики. Во всякой полносвязной системе, в том числе в машине, составляющие ее твердые тела части, детали так сочленены между собой, что оказываются исключенными все движения, кроме одного. В направлении этой единственной оставшейся "степени свободы" разряжается приложенная энергия и совершается работа. В технических механизмах сама форма соприкасающихся поверхностей тормозит движения во всех других направлениях, кроме одного. Но в организмах полносвязность скелетно-мышечных систем обеспечивается отнюдь не формой поверхностей твердых тел, нет, здесь преобладают сочленения о двух или даже о трех степенях свободы. Кисть руки относительно туловища обладает семью степенями свободы, т.е. практически ее перемещения относительно туловища ограничены только длиной костей, в основном она как бы не имеет связи с ним. По подсчету О. Фишера, учитывая возможные перемещения между корпусом, головой и конечностями, мы находим в нашем теле не менее 107 степеней свободы. И это не считая движений лица и движений внутри корпуса. В скелете же, освобожденном от мягких частей, число возможных перемещений еще больше.

Это значит, продолжает Ухтомский, что тело и скелет не представляют собой механизма: ведь механизм характеризуется одной степенью свободы, т.е. сохранением возможности лишь для одного движения (или немногих) при исключении, иначе -торможении множества других движений. Значит, в живом теле потенциально заключено очень много механизмов. Всякий отдельный сустав тела способен образовать столько механизмов, сколько в нем степеней свободы, но он не образует ни одного из этих механизмов, пока все степени свободы открыты одинаково. Благодаря тому, по словам А. А. Ухтомского, что механизмы в живом теле осуществляются не раз навсегда пригнанной формой сочленений (как в технических механизмах), но подвижным распределением мышечных тяг и сопротивлений, приобретается то замечательное обстоятельство, что живое тело представляет собой не единую, раз навсегда определенную машину, но множество переменных машин, которые могут калейдоскопически сменять друг друга, используя одни и те же сочленения и лишь градуируя иннервацию работающих мышц. Тело представляет собой множество сменяющих друг друга машин, своевременно и пластически приспосабливающих его к условиям момента, однако лишь если в каждый отдельный момент имеется одна определенная степень свободы и энергия направляется на выполнение одной очередной работы. Это значит, что все остальные должны быть в этот момент исключены, устранены, заторможены.

Следовательно, половина дела или даже наибольшая половина – торможение. Уже даже в простейших технических приборах, говорит Ухтомский, осуществление механизма предполагает устранение (торможение) множества возможных перемещений ради сохранения немногих или одного. Тем более в теле животного механизмы осуществляются настолько, насколько устраняются (тормозятся) множества движений ради использования немногих степеней свободы или, еще лучше, одной степени свободы.

К явлению торможения в нервной системе

Здесь мысль А. А. Ухтомского достигает кульминационной точки, критического рубежа. Не вытекает ли из этого рассуждения, что физиолог должен обратить главное внимание на это количественно господствующее явление, торможение, и допустить, что оно поглощает подавляющую массу рабочей энергии организма? Но А. А. Ухтомский отказывается от этого логичного шага. Он пишет: "В нашем теле исключение движений, необходимое для образования механизмов, достигается, как мы видели, активным вмешательством мышц, и уже это делает тем более очевидным, что формирование полносвязных систем в нашем теле само по себе требует затраты энергии на работу торможения рядом с энергией, идущей, собственно, на рабочий эффект очередного механизма. И здесь также может быть речь лишь о том, чтобы формирование механизмов было по возможности экономнее в том смысле, чтобы устранение движений обходилось как можно дешевле, а наибольшая часть разряжающейся энергии шла на динамический эффект".

Вот тут и возникает возражение. Откуда вытекает этот принцип экономии, почему торможение должно обходиться "дешевле"? Вся предшествовавшая логика могла привести к обратному предположению: раз надо затормозить n степеней свободы и оставить одну, значит, и расход энергии мог бы относиться как n :1, а может быть, и как nх :1, если допустить, что энергетический коэффициент торможения вообще в х раз больше динамического эффекта. Даже в этом последнем допущении нет ничего биологически абсурдного, ибо, как показал автор, затрата эта все равно вкладывается в формирование данного биологически необходимого механизма и в обеспечение его эффекта, а не идет на какие-то побочные цели. А. А. Ухтомский исходит из недоказанного постулата экономии затрат на предпосылку действия, тогда как сомнительно вообще высчитывать, что дороже, что дешевле, если все идет в общее дело. А. А. Ухтомский критикует физиолога А. Хилла за его расчеты, из которых необходимо следовал вывод, что "мышца, играющая роль всего лишь задержки, т.е. использующая свой механический потенциал для "статической работы", действует с громадным перерасходом энергии...". Это представляется ему невозможным. В другой работе – "Доминанта как рабочий принцип нервных центров" – сам А. А. Ухтомский подошел было к гипотезе, что, может быть, на совокупность центров, подлежащих сейчас торможению, падают импульсы не такие, какие нужны для положительной работы тех же центров, а именно для торможения падают усиленные или учащенные импульсы, а для положительной работы – редкие и умеренные. Однако он отверг эту гипотезу (хоть она в немалой мере соответствовала бы нейрофизиологическим представлениям Н. Е. Введенского) с той же "экономической" мотивировкой: предположить это, пишет он, "значило бы допустить, что работа нервного механизма рассчитана на невероятно расточительную трату энергии". Какой недостаточный аргумент! Сколько фактов свидетельствует о расточительности живой природы. Здесь сравнение с технической механикой твердых тел завело слишком далеко.

А. А. Ухтомский как бы чувствовал зыбкость почвы в этом вопросе, снова и снова возвращался к нему. Однажды он попробовал разграничить расходы энергии на проводящих нервных путях и в исполнительных мышечных органах. Он готов уже допустить, что торможение на проводящих путях обходится дороже, чем проведение возбуждения, но утверждает, что для общего энергетического баланса это малосущественно, ибо подавляющая часть энергии расходуется на рабочие, исполнительные органы. "Энергетическое хозяйство организма в целом заинтересовано преимущественно в экономном расходовании потенциалов станций назначения мышц. По-видимому, некоторая неэкономность работы допускается в нервной сети ради того, чтобы оградить мускулатуру от неэкономной траты". Все это имеет характер не эмпирический, а априорный: ведь никто еще не отделил настолько работу, выполняемую нервными окончаниями в мышце, от работы мышцы.

Так определился выбор направления мысли А. А. Ухтомского. Хотя положительную работу и сопряженное с нею торможение всех ненужных в данное время рабочих возможностей организма он всегда рассматривал как две половины принципа доминанты, две равноправные стороны единого акта и хотя вторую половину, торможение, он рассматривал не как бездействие, а как специфическую и очень важную работу, на деле он уделял главное внимание первой половине. Сопряженное торможение осталось в системе А. А. Ухтомского на заднем плане. Однако изредка в его словах звучит предвидение, что будущая наука переменит это соотношение. Так, из одной его неопубликованной работы Ю. М. Уфлянд цитирует такие вещие слова: "Будущее более конкретное и содержательное понимание доминанты и ее законов будет почерпнуто более всего именно из познания тех изменений, которые ею вносятся в течение прочих реакций в теле". Это будущее еще только наступает.

Примеры доминанты и её законы

Каково же наличное "менее конкретное и содержательное" понимание доминанты и ее законов? А. А. Ухтомский нашел удивительно глубокое и простое физиологическое построение. Мозговой очаг единственной степени свободы, открывающейся в данный момент, сам и тормозит все остальные степени свободы, так как оттягивает на себя от соответствующих центров направляющееся к ним нервное возбуждение. Вот почему все поступающие раздражения, которые должны были бы вызывать одновременно множество всяческих рефлексов, не взрывают организм, а содействуют эффекту одной рефлекторной дуги, в данный момент господствующей, доминирующей, т.е. экспроприирующей все прочие возможные. Почему доминирует именно она? Это подготавливается предшествующей "историей" данных нервных центров, например накоплением интероцептивных или гормональных, химических сигналов о готовности какого-то биологического акта, о его неотложности; в условиях эксперимента доминанта может быть подготовлена прямым воздействием слабого электрического тока или, скажем, стрихнина на нервные центры. Доминантная группа нервных центров (в большинстве случаев неправильно говорить об одном центре: выражения центр или очаг доминанты служат лишь условным сокращением для обозначения "констелляции" взаимосвязанных в данный момент систем на всех этажах -корковом, подкорковом, в автономной и симпатической нервной организации, в механизме гуморальной регуляции) характеризуется: 1) высокой возбудимостью, 2) способностью стойко удерживать свое возбуждение, 3) суммировать в себе возбуждение от вновь и вновь приходящих нервных импульсов. А. А. Ухтомский придавал большое значение четвертому признаку – инертности этих свойств в доминирующей группе нервных центров: доминанта "настаивает на своем". Доминанта – явление более или менее длительное, поэтому школа А. А. Ухтомского в быстро преходящих рефлексах не усматривает состояния доминанты. Но доминанта всегда временна. Ее купирует либо полное завершение биологического акта, либо прекращение по другим причинам ее подкрепления адекватным раздражителем, либо подавляющая ее конкуренция со стороны подготовившейся (или подготовленной экспериментатором) более мощной группы центров. К еще одной причине торможения доминанты мы вернемся ниже.

В качестве наиболее наглядных примеров доминанты физиологи обычно указывают на такие акты, сложные рефлексы, которые от начала до завершения требуют известного промежутка времени. Таковы дефекация, мочеиспускание, еда, родовой акт, половой акт. Пока совершается такой цепной рефлекс, животное как бы приковано им, оно слабо реагирует или вовсе не реагирует обычными рефлексами на изменения внешней обстановки. А. А. Ухтомский любил повторять, что он впервые обнаружил явление, позже названное доминантой, когда приготовленная для лекционной демонстрации кошка на раздражение двигательных центров вместо ожидаемого двигательного рефлекса ответила рефлексом дефекации. То же самое установил он на акте глотания. Раздражения, которые по своей природе должны были бы вызывать строго определенный рефлекс, лишь усиливают протекающий в это время или подготовленный совсем иной рефлекс, тогда как нормально вызываемый ими рефлекс даже вовсе не возникает. В качестве классического примера приводят также опыт Ю. М. Уфлянда: у лягушки-самца весной очень сильна доминанта "обнимательного рефлекса", служащего для удерживания самки передними лапками, и тогда электрическое раздражение задних лапок вызывает не обычное отдергивание их, но только усиление этого обхватывающего движения передних конечностей.

Однако А. А. Ухтомский трактовал доминанту не как сумму примеров, а как универсальный принцип работы нервных центров, иначе говоря, как общий закон межцентральных отношений в живом организме. Надо заметить, что для такого широчайшего обобщения в немалой мере служили ему наблюдения над психической жизнью человека. Мы встречаем у него много примеров из классической художественной литературы, обобщений опыта, педагогических и психологических знаний. Установка личности, внимание, абстракция, идеал, настроение – все это призвано иллюстрировать принцип доминанты. И. П. Павлов не столь легко переносил на человека обобщения, сделанные на животных. Конечно, они оба исходили из замысла И. М. Сеченова найти общие для хладнокровных и теплокровных, для животных и человека, для бессознательного и сознательного в поведении человека физиологические механизмы. Но насколько И. П. Павлов с осторожностью на деле избегал человека, а если уж занимался им то предпочтительно больным, т.е. человеком в его регрессии и диссоциации, настолько А. А. Ухтомский свободно и охотно переходил от физиологии животных к высшим духовным действиям и свойствам людей. Впрочем он отличался от И. П. Павлова и столь же прямым ходом (вслед за Н. Е. Введенским) от цельного организма животного к изолированному нерву, к отдельному волокну нервной системы. Вовлекает он в поле зрения и одноклеточных.

В широком смысле принципу доминанты подчиняются и рефлексы спинного мозга, и рефлексы мозгового ствола и условные рефлексы, и процессы ассоциации, и те интегральные образы, в которых человек воспринимает окружающую среду. На всех уровнях А. А. Ухтомский обосновывал теорию доминанты как общего принципа нервной деятельности, не менее важного, чем сам принцип рефлекса. Но в теории доминанты при всей ее научной привлекательности есть роковое неустранимое слабое место.

Доминанта суммирует в себе возбуждения от разнообразных приходящих импульсов. Она останавливает все деятельности, какие возможно, без нарушения неотложных жизненных функций, чтобы самой овладевать возбуждающей их энергией, она накапливает в себе возбуждение, идущее в центральную нервную систему со всех рецептивных точек периферии. Бесконечно ли, неограниченно ли число этих нервных возбуждений, которые доминанта может в себе суммировать? Логика требовала бы положительного ответа. Но действительность решительно опровергает это.

Идея суммирования возбуждения восходит к представлениям об "общем пути" и "общем конечном пути", разработанным Ч. Шеррингтоном. Тут есть и анатомическая сторона – слияние разных периферических импульсов на ограниченных центральных проводящих путях и на тесных конечных эффекторных путях, но есть и чисто функциональная – общая природа нервных волн, или импульсов, делает возможным их объединение и скопление. Н. Е. Введенский рассмотрел все это пристальнее и выдвинул представление о пессимуме – такой силе и частоте раздражении, которая превращает возбуждение нерва или нервного центра в торможение. На базе такого состояния нервного субстрата возникает функциональное явление парабиоза: стойкого, неколеблющегося возбуждения, когда ткань утрачивает проводимость, следовательно, приобретает признаки торможения.

Но ведь тем самым доминанта, стойко суммируя возбуждения, должна оказаться вовсе не действенным созвездием центров, а, напротив, наиболее глубоко заторможенным. Как ученик Н. Е. Введенского, А. А. Ухтомский не мог не усмотреть этой неумолимой логики, этого грозного препятствия, возникающего на пути его представления о доминанте. Приведу два отрывка из его работ "Парабиоз и доминанта" и "Доминанта как фактор поведения".

"До сих пор мы говорили о торможениях, сопряженных с течением доминанты, одновременных с возбуждениями в доминирующем центре. Надо сказать о торможении, предостерегающем (подстерегающем. – Б.П .) доминанту на ее собственном пути развития. Все изложенное... о парабиозе приучило читателя к мысли, что суммирование и накопление возбуждения в физиологическом приборе носит в себе уже все элементы к тому, чтобы в следующий за тем момент времени в том же приборе наступило торможение. Нет необходимости в том, чтобы на доминантном пути произошел конфликт возбуждений с возбуждениями, привходящими со стороны других путей. На своем собственном пути возбуждения, доведенные до кульминации, приведут к торможению под влиянием тех же самых факторов, которые перед тем производили суммирование. Чуть-чуть учащенные или усиленные волны при одном и том же функциональном состоянии центрального прибора переведут его возбуждение в торможение. И при одних и тех же частотах и силах приходящих волн малейшее изменение в состоянии функциональной подвижности прибора переведет его былую экзальтацию в торможение. Нужна весьма тонкая регуляция силы и последовательности возбуждающих импульсов, с одной стороны, и функционального состояния прибора – с другой, если хотят поддерживать определенную доминанту и определенную направленность действия в механизме на одной и той же высоте. Иначе доминанта как известная односторонность действия сама в себе носит свой конец".

В другой раз – о том же самом. "Для нашей лаборатории процесс возбуждения самым интимным и непосредственным образом связан с процессом торможения, т. е. один и тот же рефлекс, протекающий на наших глазах при тех же раздражениях, только несколько учащенных или усиленных, а также при изменившихся условиях лабильности в центрах, может перейти в явления тормоза в этих же самых центрах. Это то, что носит название "физиологического пессимума", исходя из которого Введенский развивал теорию парабиоза. С этой точки зрения нужно ожидать, что возбуждение в доминантном очаге, перешагнув через известный максимум, тем самым предопределено перейти в свою противоположность, т.е. затормозиться. Значит, если вы хотите поддерживать определенный вектор поведения, определенную деятельность. на одной и той же степени, вы должны все время в высшей степени тонко учитывать изменяющуюся конъюнктуру в раздражителях и в центрах, степень возбудимости доминирующего центра, отношение ее к возбудимости соседних центров, отсюда возможность или невозможность выявления доминантных очагов и, соответственно с этим, рассчитывать частоты и силы тех раздражении, которые продолжают вноситься в центры. Если вы хотите поддерживать один и тот же вектор на одной и той же высоте, нужно все время, я бы выразился, воспитывать данную доминанту, тщательным образом обихаживать ее, следить за тем, чтобы она не перевозбуждалась, не перешагнула известной величины, а все время соответствовала бы текущим условиям в центрах, с одной стороны, и в окружающей обстановке – с другой".

Как видим, в поисках выхода из получающегося тупика Ухтомский переносит вопрос в практическую, воспитательную плоскость: "если вы хотите", как искусственно поддерживать доминанту. Здесь физиолог, изучающий саморегуляцию организма животных, перевоплощается в некоего тренера. Вероятно, он имеет в виду даже преимущественно воспитание доминанты у человека. Но нам интересна сама физиологическая констатация: доминанте неминуемо грозит гибель от притока дальнейших возбуждений, а так как она сама и привлекает их, значит, ей "предопределено" самозатормозиться – она "сама носит в себе свой конец". Где же этот рубеж? Ответы А. А. Ухтомского не содержат определенности: "перешагнув через известный максимум", "не перешагнула известной величины", "чуть-чуть". Вводится обязывающее понятие "кульминация" возбуждений, необходимо приводящая к торможению. Отсюда следует сделать вывод, что доминанта налицо только на нижележащем уровне, до кульминации, т.е. когда отнюдь не все возбуждения, идущие от чувствующих нервных окончаний, суммируются в одном центре.

Не противоречит ли это самой схеме доминанты? Остается ведь единственно возможное умозаключение, что, если доминанта полностью удовлетворяет своему определению, возбуждение предопределено перейти в свою противоположность, в торможение, а доминанта – исчезнуть.

Работа А. А. Ухтомского над теорией доминанты

А. А. Ухтомский приложил огромные усилия мысли, спасая свою идею доминанты от этого замкнутого круга. Тут надо отметить не только вот эту попытку соскользнуть на почву нестрогих рекомендаций воспитателю доминанты, не идущих к объективному анализу самого биологического механизма. Отступление с боями от универсальности доминанты можно подметить и по важным другим направлениям.

Это, в частности, введение понятия созревания или формирования доминанты. Мы с удивлением узнаем, что доминанта, собственно, является доминантой не когда она сформировалась, а лишь пока она формируется, не когда созрела, а пока созревает. Только поначалу, только в ранней стадии формирования доминанта как очаг, вернее, констелляция центров повышенного возбуждения первая отвечает на диффузную иррадиацию всяческих импульсов возбуждения, захватывает их. Только на этом этапе начального генерализованного возбуждения происходит рекрутирование избыточных, не необходимых, ненужных импульсов и групп нервных клеток доминантной констелляцией центров. Тут доминанта "настаивает на своем", но в следующий же момент своей жизни" (дабы не перевозбудиться и не впасть в парабиоз и торможение) она переходит к выключению ненужных участников, переходит от диффузной отзывчивости на любой раздражитель к избирательному реагированию только на адекватные раздражения, создавшие ее. Это, оказывается, и есть созревание доминанты. Теперь, когда она созрела, "из множества. новых, "не идущих к делу" подкрепляющих впечатлений... происходит подбор и отметка "пригодного", "нужного", "имеющего непосредственную связь"".

Но тем самым возрождается исходный вопрос: а куда направляются "ненужные" раздражения? Почему надо было иллюстрировать принцип доминанты примерами с дефекацией и глотанием, если они вовсе не характеризуют механизм созревшей, сложившейся доминанты, а лишь созревающей и складывающейся? Наконец, чем же такой механизм отличается от механизма, исследованного И. П. Павловым, где, с активными в настоящий момент центрами, например пищевыми, после преодоления начальной иррадиации возбуждающих факторов нормально вступают в связь только адекватные, "идущие к делу" раздражения?

Вот другое направление отступления от универсальности доминанты. В заключении к работе "Парабиоз и доминанта" Ухтомский предлагает схему, где он допускает три разных принципа, расположив их по степени удаления от уровня покоя организма в зависимости от силы раздражения. Вблизи оси покоя, т.е. при слабейших раздражениях, действует принцип Икскюля: возбуждение направляется к наиболее покоящемуся центру. Это реакции, противоположные принципу доминанты. Вдали от оси покоя, т.е. при сильнейших раздражениях, действуют реакции по принципу Геринга – Брейера: возбуждение, "близкое к кульминации", раздражениями не увеличивается, а, напротив, останавливается и переводится в обратные, противоположные реакции. Этот принцип опять-таки противоречит принципу доминанты. И только между обеими крайностями лежит зона, где принцип доминанты Ухтомского выполняется. Это развитие возбуждения, на полном ходу реакции, когда оно направляется к центру, в данный момент наиболее деятельному, т.е. когда раздражения подкрепляют имеющуюся реакцию. Широка ли эта средняя зона, не очень близкая к оси покоя и не очень удаленная от нее? Автор не разъясняет этого, но логика вещей заставляет считать, что она узка сравнительно с обеими другими.

Таким образом, область действия принципа доминанты и этим рассуждением крайне ограничивается. Может показаться, что в этом случае нет отступления именно перед неизбежностью для доминанты "перейти в свою противоположность, т.е. затормозиться". Но на деле, как станет очевидно ниже, именно этот самый призрак воплощен здесь в принципе Геринга – Брейера. Возбуждение, приближающееся к кульминации, несет смерть доминанте, хотя ее природа как раз побуждает ее идти к кульминации.

Еще одна линия обороны: Ухтомскому представлялось, что он спасет доминанту от этого неминуемого самоубийства, если строго разделит понятия "сила (степень) возбуждения" и "накопление (суммирование) возбуждения". Вот характерные отрывки на эту тему из работы "О состоянии возбуждения в доминанте " (1926 г.).

"Здесь я в особенности подчеркну значение третьего пункта в предотвращение неосторожного приписывания доминанте "сильного", а тем более "чрезмерно сильного" возбуждения. Отнюдь не в том дело, чтобы возбуждение в центре было заранее велико, ибо, если оно заранее велико, это может вредить образованию в нем доминанты в силу указания Введенского, что возбуждение, близкое к кульминации, легко переводится в pessimum добавочными раздражениями, и тогда доминанта не будет образовываться, а будет, напротив, гаситься новыми доносящимися до нее импульсами. Дело именно в том, чтобы за время самого действия дальней иррадиации центр оказывал способность (? – Б.П .) усиливать по ее поводу свое возбуждение, копить и суммировать его".

"Со своей стороны я всегда остерегался от приписывания доминанте сильного возбуждения и, надеюсь, нигде не дал повода для этого. Повод мог дать М. И. Виноградов (ученик Ухтомского. – Б.П .), который вопреки моим предупреждениям говорил о доминанте как о сильном возбуждении. Когда он писал свою работу, я говорил ему, что доминанта утеряла бы для меня весь интерес, если бы дело сводилось к элементарной разнице в силе "субдоминантных" и "доминантных" возбуждений; и я предупреждал также, что, не допуская со своей стороны лабораторного деспотизма, я оставляю за собою протест в печати".

"Подчеркиваю, что не сила возбуждения в центре в момент доносящегося к нему случайного импульса, а именно способность (? – Б.П .) усиливать (копить) свое возбуждение по поводу случайного импульса – вот что делает центр доминантным".

Вдумаемся в эти настойчивые разъяснения. Их направляет все тот же грозный призрак: угасание доминанты, торможение, подстерегающие ее, как только возбуждение в этом доминантном центре обретет силу, достигнет высокой степени. Вот этой угрозы и не охватывал взгляд М. И. Виноградова. Поскольку его прямой темой было лишь образование доминанты, а не состояние и развитие доминанты, профессор был прав, указывая, что в этот момент – "заранее", т.е. в момент возникновения доминанты, – дело не в сильном возбуждении центра, а я" некоей (не объясняемой им далее) "способности" усиливать (копить) свое возбуждение. Да, в этой начальной фазе доминантный центр проявляет своего рода "голод", "ненасытность" к разнообразнейшим, идущим оттуда и отсюда раздражениям. Однако это различение лишь возвращает нас к уже рассмотренной логической трудности: в созревшей, сформировавшейся доминанте налицо все-таки не только способность центра усиливать (копить) свое возбуждение, но тем самым налицо усилившееся, усиленное возбуждение, а вместе с ним и неминуемо наступающее превращение возбуждения в торможение.

Никуда не скрыться от этой трагической перспективы – от неумолимой внутренней логики принципа доминанты. А. А. Ухтомский все время пытался отбиться и укрыться от нее. Это отчасти относится и к трактовке им понятия парабиоз. Вот любопытное примечание от редакции при посмертной публикации нескольких его статей: "В некоторых статьях, относящихся к 30-м годам, А. А. Ухтомский дал повод к распространению представлении о парабиозе как о состоянии "чрезмерного возбуждения" или "перевозбуждения". В последние годы своей жизни он настойчиво боролся с таким представлением, усматривая вместе с Введенским в парабиозе состояние своеобразного возбуждения – местного, стойкого и неколебательного характера". Разумеется, это разграничение вполне оправданно, но остается впечатление, что в слишком настойчивом противопоставлении количественного критерия возбуждения его данному качественному своеобразию отдаленно проявляется стремление избавиться все от той же дилеммы: ведь "перевозбуждение", влекущее в парабиоз, это и есть роковое предопределение доминанты.

Учтя все сделанные ограничения, мы видим, что доминанта утратила свою универсальность, напротив, шаг за шагом сводится все к более узкому диапазону явлений. Перед этой очевидностью крупнейший представитель школы А. А. Ухтомского профессор Н. В. Голиков вынужден настаивать на различении двух разных понятий: "принципа доминанты" (всеобщих доминантных закономерностей в работе нервных центров) и "состояния доминанты". Первому понятию он готов придать самый универсальный характер, "любой условный и безусловный рефлекс подчиняется закономерности доминанты", но это нечто трудно отличимое от начальной иррадиации и последующей концентрации по И. П. Павлову, а состояние доминанты – узкая, отчетливо наблюдаемая группа явлений: это такая рефлекторная реакция, которая обладает инерционностью, персистирует (настаивает), т.е. является известное время текущим рефлексом, определяющим поведение организма на более или менее длительный срок. Доминанта на деле свелась к обязательному наличию четвертого признака -инертности, признака довольно специфического, представляющего скорее отклонение от нормы, чем норму. Раз так, не ближе ли к истине был Н. Е. Введенский, назвавший нечто подобное истериозисом и видевший в нем именно аномальное состояние в нервных путях?

И все же весь наш анализ имеет целью не критику теории доминанты, а, наоборот, подготовку предложений, которые сняли бы указанные трудности.

В основе учения А. А. Ухтомского лежат логически безупречные выводы и задачи, но это учение, как показано выше, содержит в своем нынешнем виде отрицание себя, следовательно, требует какого-то дальнейшего развития. Один из самых близких учеников А. А. Ухтомского, профессор Э. Ш. Айрапетьянц, к 90-летию со дня рождения учителя написал его научный портрет. Там есть, между прочим, такое сопоставление с другими великими русскими физиологами: "Можно допустить следующую постановку вопроса: были ли бы физиологами такого взлета теоретической мысли И. П. Павлов и Н. Е. Введенский, если бы они не имели бы физиологической лаборатории, не ставили бы ежедневно опыты, не имели собственных экспериментальных рук, не участвовали бы в опытах своих сотрудников? Конечно, нет! Был ли бы тем, чем есть, академик А. А. Ухтомский, если по тем или иным обстоятельствам он не имел возможности длительно, годами посещать лабораторию и не то что самому не ставить, но и не видеть течение опытов? Безусловно, да. А где обобщать факты – в Рыбинске или на 16-й линии, по кривым и протоколам своих и чужих сотрудников, – профессору Ухтомскому было совершенно все равно".

Дело в том, что физиология нервной системы и нервной деятельности – это не только отрасль знания, естествознания, это способ мышления, способ детерминистического подхода к явлениям жизни и психики. Следовательно, это либо добывание новых фактов для переосмысления прежде известной совокупности, либо подход с новой позиции к уже выявленным фактам, в обоих случаях это прежде всего особый способ мышления – строго естественнонаучный с дальним прицелом на психику человека.

Две идеи привели А. А. Ухтомского к конструированию теории доминанты.

Первая идея. "Старая физиология разложила центральную нервную систему на множество отдельных рефлекторных дуг и изучала каждую из них в отдельности. Перед нею стояла задача, как из этого множества механизмов может слагаться для каждого отдельного момента единство действия. Не отвлеченное единство, а всегда вновь и вновь интегрирующееся объединенное действие около определенного вектора". "Из механического представления о рефлексе не построить координированного целого нервной системы: координацию не удается понять как вторичный продукт механической работы: фактически координация дана уже в самом элементарном из рефлексов как след его работы в целом... Было бы крайне неправильно из выделенной частности пытаться строить целое. Напротив, частность приобретает смысл лишь постольку, поскольку мы откроем ее роль... в целом, которая координирует ее с подобными же другими частностями".

Это обновление идеи рефлекторной дуги означало, что отныне мы будем считать средней частью дуги не те или иные центры мозга, а мозг как таковой, мозг в целом. Мало сказать, что всякий очаг возбуждения теперь мыслится как синхронная и ритмически самонастроенная активность целой совокупности весьма разнообразных центров, расположенных на разных этажах нервной системы – в спинном мозгу, в нижних, средних, высших отделах головного мозга, в автономной системе (констелляция центров). Главное, что это возбуждение, раз только оно налично или подготовлено, подкрепляется всевозможными поводами и впечатлениями, "не идущими к делу", "случайными", т.е. по старой физиологической теории принадлежащими к совсем другим рефлекторным дугам. Доклад "Доминанта как фактор поведения" (1927 г.) Ухтомский начал превосходным противопоставлением старому представлению о центральной нервной системе как агрегате громадного количества достаточно постоянных в своем нормальном функционировании рефлекторных дуг нового представления, которое не видит ничего ненормального в том, что на деле, в эксперименте, вызывая какую-либо рефлекторную дугу, мы наблюдаем весьма разнообразные эффекты, далеко не постоянные и иногда даже прямо противоположные тем, какие мы спервоначала от них ожидаем. В традиционных школах, в частности в английской, возникло учение о рефлекторных "извращениях", и тема эта чрезвычайно оживленно разрабатывается, так как отклонения функционирования рефлекторных дуг от того, "что им по штату полагается", отклонения, доходящие даже до противоположности, расцениваются как интересные исключения, аномалии, извращения по отношению к норме для каждой рефлекторной дуги, рассматриваемой как основное явление, как постоянно функционирующий аппарат. "Та школа, к которой я принадлежу, – писал А. А. Ухтомский, – школа профессора Введенского, отнюдь не смотрит на извращения эффекта на одном и том же физиологическом субстрате как на нечто исключительное и анормальное. Она считает их общим правилом...". Еще бы, где бы ни начиналась рефлекторная дуга, она в средней части имеет дело с состоянием целого мозга, которое и направляет ее дальнейшее развертывание, ее заключительную часть. По крайней мере так дело представляется для начальной стадии формирования доминанты. Мы уже знаем, что в дальнейшем ее формировании приходится допустить либо ее угашение от избыточного притока раздражении, либо вступление в действие отсева "не идущих к делу" раздражении, что лишает содержания все сказанное выше, ибо возвращает нас к биологически "нормальной", "правильной" рефлекторной дуге.

Вторая идея. "Как может осуществиться такое единство реакции? Для этого нужно, чтобы множество других реакций было заторможено, а открыт был путь лишь для определенной: а) фокус повышенной отзывчивости;

б) сопряженное торможение". "Мы оказываемся... перед совершенно своеобразным сочетанием центральных работ. Достаточно стойкое возбуждение, протекающее в центрах в данный момент, приобретает значение господствующего фактора в работе прочих центров: накапливает в себе возбуждение из самых отдаленных источников, но тормозит способность других центров реагировать на импульсы, имеющие к ним прямое отношение". Сопряженные торможения – это "целая половина" принципа доминанты. "Суммирование... возбуждений в определенном центре сопряжено с торможениями в других центрах". Доминантные изменения – это двойственные реакции: "Нарастающее возбуждение в одном месте и сопряженное торможение в другом месте". "При развитии доминанты посторонние для доминирующего центра импульсы, продолжающие падать на организм, не только не мешают развитию текущей доминанты, но и не пропадают для нее даром: они используются на подкрепление ее и текущей рефлекторной установки, т.е. на вящее стимулирование доминирующей деятельности и на углубление сопряженных торможений в других рефлекторных дугах".

Здесь не случайно вторая ведущая идея А. А. Ухтомского иллюстрируется с помощью подбора его высказываний, цитат. Необходимо ясно показать читателю, что именно великий физиолог сказал, так как дальше придется говорить о том, чего он недосказал, – о недостававшем ему шаге. Вот еще отрывок о той же идее неразрывности двух половин явления доминанты. "Симптомокомплекс доминанты заключается в том, что определенная центральная группа, в данный момент особенно впечатлительная и возбудимая, в первую голову принимает на себя текущие импульсы, но это связано с торможениями в других центральных областях, т.е. с угнетением специфических рефлексов на адекватные раздражители в других центральных областях, и тогда множество данных из среды, которые должны были бы вызвать соответствующие рефлексы, если бы пришли к нам в другое время, остаются теперь без прежнего эффекта, а лишь усиливают текущую доминанту (действуют в руку текущего поведения)". Без понятия сопряженных торможений (А. А. Ухтомский обычно говорит это во множественном числе) нет и принципа доминанты. Не это ли понятие виновно в охарактеризованном выше парадоксе учения о доминанте?

А поговорим мы об одном из основных механизмов практики - принципе Доминанты. Именно благодаря этому принципу практика существует и именно из-за этого принципа шансы каждого из нас в практике ничтожны. Действительно, наше дело - оно действительно безнадежно,— на первых порах даже трудно представить себе - насколько оно безнадежно. Именно из-за принципа Доминанты личность наша настолько «зацементирована», что сделать с ней что-то, выбраться из оков обусловленности фактически невозможно… Но, тем не менее, мы верим в полный успех, потому что именно принцип Доминанты дает нам возможность надеяться на то, что используя знание этого принципа, мы сможем таки выстроить практику так, что выйдем за пределы личностной обусловленности и придем к постижению Истины…

Принцип Доминанты обуславливает искажения нашего восприятия; это то, что не дает нам понять друг друга; это то, из-за чего вы не можете услышать меня и во всей полноте понять то, что я говорю; это то, из-за чего наше внимание отвлекается в самые ответственные моменты; это то, что полностью подрывает все наши усилия в канун решающего усилия; это то, из-за чего появляются искушения и соблазны сойти с Пути; это все проявления «злокозненного дьявола»… Наше восприятие, работающее по принципу Доминанты не дает нам воспринять даже ничтожную часть мира и себя… В тот момент, когда приходит очень важная для вас информация вы ее не слышите, не видите, пропускаете, забываете - это работа принципа Доминанты…

Принцип Доминанты - это то, что позволяет точно выстроить практику; это то, что позволяет подобрать нужные дозировки; это то, что дает возможность удерживать внимание в нужном диапазоне; это то, благодаря чему мы можем надеяться на то, что восприятие станет целостным; это то, что позволяет выйти за проявления доминант в диапазон чистого восприятия и пережить свою истинную природу. Только благодаря принципу Доминанты мы можем совершить любое действие. Без этого мы не могли бы ни поднять руку, ни сдвинуться с места, ни сказать слово… Не сформировав доминанту, мы не можем сделать никакого дела. Весь мир проявился, как доминанта, и существует по принципу Доминанты.

Естественно, сам принцип существует вне осознания его людьми. Был он известен под разными именами и использовался в практике с древних времен. Для науки и для современного языка принцип Доминанты был открыт в начале двадцатого века физиологом академиком Ухтомским. Кстати, кроме того, что этот человек был выдающимся ученым, он всей своей жизнью явил пример настоящего Подвижника. И я вам всячески рекомендую почитать его работы и, прежде всего, «Учение о Доминанте». Это гораздо более поучительные и практические работы, чем разнообразные околоэзотерические и квазиэзотерические книжки и брошюры, которые в изобилии лежат на лотках и в магазинах. «Учение о Доминанте» Ухтомского - это богатейший источник бесценных практических знаний. Там дается очень глубокое объяснение того, как работает человеческий организм, восприятие. Хотя Ухтомский писал о физиологии, принцип Доминанты описывает работу любой системы.

Начинались исследования Ухтомского так: он проводил опыты с лягушками и заметил несколько любопытных явлений. Лягушка подвешивалась в приборе и ей электродом прижигалась лапка. Естественно, срабатывал рефлекс и лягушка отдергивала лапку. Явление известное. Но, то ли случайно, то ли еще как, Ухтомский проделал такой опыт: у лягушки сначала вызывался интенсивный глотательный рефлекс,— она начинала энергично глотать, и, в это самое время ей прижигали электродом лапку (но не сильным током). В результате результат был удивительным - вместо того, чтобы отдернуть лапку, лягушка начинала еще интенсивнее глотать. О чем это говорит? В то время, когда в организме сформирован какой-то преобладающий очаг возбуждения, то есть, весь организм поглощен каким-то очень интенсивным процессом, любые другие сигналы (если только они не были предельно сильными) подкрепляют этот процесс, суммируются в преобладающий очаг возбуждения.

Бесчисленные примеры работы этого принципа мы можем наблюдать постоянно на всех уровнях нашего бытия. Взять простую, но наглядную бытовую ситуацию: у вас заболел зуб и вы полностью поглощены этой болью. Что бы не происходило, все только усугубляет вашу боль: зажегся или погас свет, проехала машина, зазвонил телефон, кто-то вас о чем-то спросил… Все ваши мысли, эмоции, помыслы и мечты - только о больном зубе и, даже если по какой-то необходимости они отклоняются в сторону, то вскоре вновь сворачивают в то же русло. Сигналы суммируются и усиливают господствующий очаг возбуждения.

Существуют три свойства нашего восприятия, которые наглядно отображают то, как работает принцип Доминанты. Это искажение, обобщение и опущение информации. Что такое искажение информации? Предположим, вам с детства родители тысячу раз повторяли: «Ты дурак!», ну, или еще какую-либо характеристику, неважно, положительную или отрицательную. И вы начинаете вести себя так, как будто вы действительно дурак (или кто-то там еще). Информация, которую вы будете воспринимать будет искажена, преломлена через сложившуюся в вашей психике, благодаря длительной культивации, доминанте, соответствующей убеждению «Я дурак». На меня кто-то как-то посмотрел - это оттого, что я дурак! На меня вообще не посмотрели - потому, что я дурак! Мне ответили так-то и так-то - потому что я дурак! И так далее. Все суммируется и усилит ваше убеждение не потому, что люди на вас действительно смотрели или не смотрели отвечали или не отвечали - у них могли быть свои, совершенно иные причины для этого, а потому что в вас существует доминирующее убеждение о себе. Каждый из нас носит в себе множество таких очагов, которые взаимосвязаны друг с другом одной большой доминантой - нашей личностью, и которые преломляют и всячески искажают информацию на всех уровнях восприятия,— начиная от физического тела и кончая системой ценностей. Тронь такой очаг хоть косвенно - начинает зудеть и притягивать к себе все, что происходит. Одни и те же грабли, на которые мы постоянно наступаем, даже если исходные ситуации разные…

Вся личность — это совокупность отдельных очагов, отдельных доминант, проявляющихся в тех или иных ситуациях. Отдельные очаги могут «дремать», но, чуть только рядом пройдет какой-то сигнал, сильнее некого уровня,— доминанта тут же запускается и начинает тянуть одеяло восприятия на себя… Искажения информации происходят на каждом шагу. К любой информации мы вынуждены относится избирательно. Мы не можем воспринять все сразу, одновременно и одинаково. Когда мы читаем книгу, смотрим фильм, слушаем собеседника и в других функциях, мы выбираем какие-то места, наиболее нас волнующие, наиболее близкие нашим собственным переживаниям и картине мира, а все остальное либо отсеиваем, либо искажаем, подгоняя под свои уже устоявшиеся модели, стереотипы, убеждения…

Опущение информации - это когда информация просто проходит мимо. Шоры восприятия. Узенький коридорчик. Часто мы опускаем информацию, которая могла бы оказаться очень полезной для развития, для осознания. Это называется «закрыть глаза» и «заткнуть уши». Отсеивается также то, что может противоречить картине мира, что может оказаться болезненно для личности. Те сигналы, которые для господствующего очага возбуждения являются посторонними или, как еще говорят, неспецифическими… Слепое пятно, хотя, как раз наоборот, то что мы можем воспринять, то что резонирует с доминантой личности,— это крохотное пятнышко в океане жизни.

У меня однажды был случай, ярко иллюстрирующий, что такое опущение и каким образом можно жить и не воспринимать бо льшую часть жизни, бо льшую часть информации о мире. Это произошло во время одной психотерапевтической работы. Хотя я много читал и знал о таких явлениях, но, когда это произошло у меня на глазах, я пережил потрясение, потому что впервые увидел как человек может не воспринимать то, что как говориться у него перед самым носом. А дело было так. Года три назад я консультировал в одной крупной больнице. Работал, в основном, с наркоманами. Одним из моих пациентов был молодой паренек, назовем его Саша. Мы уже заканчивали с ним работу - дело двигалось к выписке. Саша не успел еще сильно втянуться в зависимость от наркотика и дела его продвигались довольно хорошо. По крайней мере нам с ним удалось найти иные важные потребности в его жизни и сфокусировать внимание на них. Вообще, наркомания почти неизлечима, но Саша подавал надежды и шансы на другой образ жизни у него появились. Саша был очень гипнабельным и превосходно входил в транс, чем я и решил воспользоваться на последнем сеансе. Итак, последний сеанс,— в кабинете находимся я, Саша и моя помощница Оксана. Я погрузил Сашу в транс и произнес: «Когда ты откроешь глаза, ты увидишь, что в кабинете находимся только мы трое - я, ты и Оксана». И тут же я попросил Оксану привести в кабинет двух других пациентов. Это были недавно поступившие наркоманы. Саша их знал, так как они лежали в соседних палатах. Но Саша сразу после сеанса шел на выписку - он уже не был наркоманом (мы с ним сформировали убеждение, что он уже полноценный, здоровый человек с новыми интересами и ценностями), а те два были в его восприятии наркоманами. Я попросил их сесть прямо напротив Саши и обращаться к нему с разными вопросами, прикасаться к нему и так далее. Так они и поступили, когда я сказал Саше, чтобы он открыл глаза. Саша никак не реагировал на их вопросы и прикосновения, как будто их не было вообще. Тогда я спросил у него: «Кто сейчас в кабинете?». «Как кто?», - пожал плечами Саша,— «Я, ты и Оксана». «А может быть еще кто-то есть?»,— не унимался я. «Да ты что, что я не вижу что ли?» - отвечал Саша, глядя прямо на тех двоих, вернее, сквозь них. Ребята от такой неожиданности сами обалдели и впали в транс, чем я тут же воспользовался и попросил их погружаться все глубже и глубже, а дальше начал рассказывать им о том, что они только что убедились, как можно не видеть очевидного. Потом я рассказал ряд метафор о том, что мир неизмеримо богаче, чем его воспринимает человек, особенно вовлеченный в зависимость от наркотика и о том, как можно расширить свои интересы, потребности и мотивы, начав видеть то, что не было заметно ранее. Сашу я уже к этому моменту поднял и выпроводил из кабинета, и вывел его окончательно из транса. Для него этот урок с ограничением восприятия должен был сыграть, по моему лихому замыслу, как раз позитивную роль. Ведь что для вылечившегося наркомана опаснее всего? — Другие наркоманы, которые введут во искушение! А я дал Саше инструкцию, причем не словами, а на деле,— как не воспринимать наркоманов. Именно не воспринимать! Те двое были для него наркоманами. Глаза его видели их, уши слышали, тело чувствовало, а вот ум не воспринимал!

И для тех двоих был урок,— они смогли вживую убедиться, как большая часть жизни от них может быть скрыта.

Но и для нас с Оксаной было потрясение! Хоть мы не раз о подобных опытах читали и слышали. Человек смотрит в упор, его касаются, к нему обращаются, а он, в прямом смысле слова - ноль внимания! Сколько вещей вокруг, на которые мы,— вроде бы нормальные люди, смотрим и не замечаем. Мы можем не замечать то, что перед самым носом. Этот опыт наводит на размышления о том, что мир вокруг нас может быть настолько другим, чем мы его привыкли воспринимать, что даже представить трудно!

Прямо сейчас, здесь может быть столько всего разного, чего мы можем не слышать и не видеть. Что мы и делаем. Ничтожнейшая часть мира составляет нашу жизнь. А каков он во всем своем многообразии и что вообще-то существует - неизвестно. Сигналы идут мимо доминанты… А доминанта - картина того, как устроен мир и чего в нем может быть, а чего не может уже с детства сформирована. Так что то, что может быть в наших картинах мира - то будет, а чего не может - того и не будет, разве что померещится однажды, но глаза протрешь и нет ничего. Нет, потому что не должно быть! Не надо быть наркоманом, не надо входить в транс - в трансе мы почти с самого рождения. Это все работа принципа Доминанты. Это - опущение…

Следующее свойство восприятия, демонстрирующее работу принципа Доминанты - обобщение. Когда информация обобщается. Банальный пример: человеку изменила жена,— один раз, другой… Развелся, женился на другой,— и эта изменила. «Ага!»,— говорит он,— «Все бабы -шлюхи!» Два неудачных опыта, а этот человек уже делает обобщение, в которое включены уже все (!!!) женщины Земли. В этот момент в его сознании действительно все женщины сплавлены в один досадный ему обобщающий образ. Он не знает всех женщин. Он знал с этой стороны только двух. Может быть есть все-таки и не шлюхи!

Такие выводы делаются достаточно часто. Сейчас, когда я вам что-то рассказываю, я тоже делаю обобщения. Это удобно: все, всегда, любой, каждый, никогда… Это иногда помогает в передаче материала и вполне естественно, когда собеседники понимают, что обобщения - условность, помогающая не вдаваться в детали. Но, это здорово искажает реальность, когда такого осознания нет.

Давайте теперь посмотрим, как образуется доминанта. Возьмем, для примера, некую систему. Пусть это будет пример из физиологии - нервная система. Итак, в один из участков нервной системы приходит сигнал: в системе возникает возбуждение. Есть какое-то время последействия,— пока система ответит на возбуждение и снова придет в начальное состояние. Если ко времени, когда система еще продолжает быть возбужденной, приходит следующий сигнал, а затем еще и еще, то возбуждение начинает накапливаться. Если сигналы приходят с определенной частотой, не давая системе прийти в невозбужденное состояние, то, через некоторое время возникает стойкое возбуждение. Такой очаг возбуждения начинает реагировать уже на более широкий спектр сигналов, то есть на те импульсы, которые для этой системы были в обычном состоянии нейтральными и никак ее не возбуждали. Если процесс продолжается, то возбуждение становится настолько жестким и всеобъемлющим, что реагирует уже на все, что угодно. Как говорит одна моя знакомая: «Моя соседка, если уж завелась, то все,— ничем ее не уймешь,— хоть ты с ней спорь, хоть соглашайся,— результат один».

Если сигналы приходят с маленькой частотой, так что система успевает «отдохнуть», она будет адекватно реагировать на эти сигналы и доминанта не будет формироваться. Если сигналы приходят очень часто, то происходит как бы запредельное торможение,— доминанта пресыщается и данный участок системы перестает вообще на что-либо реагировать. В организме обычного человека, как правило, множество таких перекормленных доминант,— участков организма, ставших нечувствительными и невосприимчивыми. Когда человек начинает заниматься собой, такие очаги начинают рассасываться и на месте ранее нечувствительной области все вдруг как зашевелится, как закипит…

Если же сигналы поступают с более менее регулярно и не слишком редко, и не слишком часто, то доминанта образуется и становится устойчивой. Она начинает занимать весь фокус сознания.

Теперь о величине сигналов, возбуждающих доминанту. Для каждой доминанты можно выделить три вида сигналов по их силе. Первый - слишком слабые сигналы. Они ниже порога возбуждения системы и доминанта пропускает их мимо. Таких сигналов в окружающем мире большинство. Предположим, что актуальной доминантой для вас является больной зуб. Вы смотрите в окно,— по стеклу ползет муха, за окном ходят люди и еще много других вещей происходит. Но для зуба вашего (вернее, для вашего внимания, на зубе зафиксированного) от этого не хуже и не лучше. Все эти сигналы - ниже порога доминанты. Второй вид сигналов - средние. Они как раз доминанту подкрепляют и усиливают. Относительно больного зуба: за стеной кто-то громко крикнул,— зуб заныл сильнее… И, наконец, слишком сильные сигналы: вдруг вам позвонили и сообщили о крупной денежной премии. Будучи возбуждены счастливым известием, о зубе вы на некоторое время забываете. Или, выходя из комнаты, вы споткнулись и разбили коленку. Коленка заболела сильнее и тоже отвлекла внимание от зуба. Как говориться - клин клином… Но, есть и разновидность сверхсильных сигналов, которые разрушают любую устойчивую доминанту, но вместе с ней может уничтожиться и сам носитель доминанты…

Я не буду здесь подробно рассказывать методологию, которая позволяет выстраивать практику на основании принципа Доминанты. Она требует серьезной практической индивидуальной передачи. Скажу только, что она существует и мы ей пользуемся.

Если посмотреть теперь не с точки зрения отдельной доминанты, а с большего масштаба,— с масштаба личности человека, как совокупности разнообразных доминант, то мы увидим следующую картину: когда мы с вами обращаемся к некоторой актуальной проблематике, мы выясняем господствующий, на данный момент, очаг возбуждения, то есть, мы получаем своеобразные «моментальные снимки» того среза личности, который доминирует в данный момент,— то, что «выпирает», то, что нарушает целостность системы. Далее, следуя специальной методологии, мы выходим за пределы личностной обусловленности, соединяясь с естественным потоком жизни, где текущие доминанты рождаются и гаснут, не образуя жесткой структуры, а следуя моменту…

Теперь о другой стороне практики, которая также связана с принципом Доминанты. Для того, чтобы ответить на главный вопрос практики и жизни, нужно сформировать у себя очень мощную доминанту устремления, доминанту намерения… Только тогда, когда все остальное будет ничтожно, по сравнению с желанием ответить на этот вопрос,— только тогда и может случиться ответ. Только когда все остальные заботы, интересы, помыслы станут второстепенны и доминанта намерения станет господствующей. Тогда возможно Постижение своей истинной природы. И, затем, уже из этой позиции - свободное жизнетворчество…

Давайте теперь от высокого пафоса этих слов перейдем к простым житейским примерам. О том, как формируется доминанта есть забавный, хотя и старый анекдот. Ватсон решил отучить Холмса от курения. Улучшив момент, когда Холмс вышел из комнаты, он взял его трубку и поковырялся ей у себя в заднице, надеясь, что дурной запах и привкус отобьют у Холмса пагубную привычку. Но, Холмс, вернувшись, закурил как ни в чем не бывало. На следующий день Ватсон повторил свой эксперимент. Холмс опять невозмутимо закурил… Прошел месяц: Холмс как курил, так и продолжает курить, а вот Ватсон уже не может обойтись без трубки… Доминанта - она требует подкрепления…

4. Синапсы вегетативной нервной системы, их виды, локализация, механизм возбуждения, основные механизмы регуляции деятельности синапсов.

Эрготропный синдром, который определяет готовность организма к действию с соответствующей интенсификацией катаболических процессов и повышением мышечного тонуса. Повышение симпатико-адреналовой активности может выражаться, в частности, в повышении артериального давления, частоты и силы сердечных сокращений (увеличение ударного и минутного объёма). Эрготропный синдром возникает при функциональном преобладании церебральной системы, включающей наряду с задними отделами гипоталамуса активирующую систему среднего мозга, интраламинарные ядра таламуса, миндалевидный комплекс.

Трофотропный синдром характеризуется снижением уровня бодрствования, активацией парасимпатической нервной системы с соответствующими обменными сдвигами, снижением мышечного тонуса. При этом отмечает падение артериального давления и урежение пульса. Могут наблюдаться вторичные симпатические реакции (например, учащение пульса, расширение зрачка).

Билет №7

1. Эфферентная функция центрального нейрона. Место формирования распространяющегося возбуждения, виды импульсной активности нейронов.

Эфферентная функция заключается: а) в формировании распространяющегося возбуждения (ПД) в области аксонного холмика (зоны генерации ПД), или начального сегмента аксона, обладающего высокой возбудимостью(самым низким порогом; здесь наиболее высока плотность натриевых каналов), на основе местного возбуждения при условии достижения критического уровня деполяризации и б) в проведении ПД по аксону на другие нейроны или эффекторные клетки.

2. Принцип доминанты в деятельности цнс. Свойства доминантного очага. Значение доминанты для интегративной деятельности организма.

Принцип доминанты сформулирован А. А. Ухтомским. В 1904 г.на одной из лекций своего учителя Н. Е. Введенского он должен был, раздражая у собаки центры головного мозга, вызвать движение лапы. Однако вместо двигательной реакции ответом на раздражение моторных центров

был акт дефекации. Этот факт побудил А. А. Ухтомского к специальному экспериментальному анализу. Оказалось, что у кошек может развиться торможение двигательной реакции при раздражении моторных центров во время глотательного рефлекса. У лягушек можно было видеть угнетение защитной «кислотной» реакции во время «обнимательного» рефлекса, последний при

опускании лапки в кислоту становился даже более выраженным. По определению А. А. Ухтомского, доминанта – это временно господствующая рефлекторная система, направляющая работу нервных центров. Другое, более образное и краткое определение доминанты

А. А. Ухтомским – «рефлекторное внимание». Причиной формирования доминанты может быть действие внешних или внутренних стимулов, представляющих высокую биологическую значимость. Определенные доминанты, например, половая, формируются на фоне гуморальных изменений: повышения концентрации биологически активных веществ (гормонов и др.).

Свойства доминантного очага : повышенная возбудимость, высокая способность к суммации возбуждения, способность поддерживать свое возбуждение за счет стимулов, адресованных другим (не доминирующим) центрам; тормозящее влияние на другие центры; стойкость процесса возбуждения и его инертность. Патологическая инертность тех или иных доминант лежит в основе развития некоторых проявлений болезни. Однако в нормальных условиях существования деятельность ЦНС весьма динамична и изменчива, ЦНС обладает способностью к перестройке доминантных отношений в соответствии с меняющимися потребностями организма.

Причинами прекращения доминантного возбуждения нервных центров могут быть достижение результата, запредельное торможение, появление новой доминанты (связанной с более важной деятельностью); торможение «в лоб», т. е. волевое воздействие человека на доминирующую систему его рефлексов.